Хозяин Спиртоносной тропы

Последний довод был убедительным. Стрелковое вооружение у них было на зависть любому таежнику. Немецкие двуствольные курковые штуцера крупного калибра могли остановить любого крупного зверя с большого расстояния. Новые, с воронеными стволами, с резной гравировкой на щечках замков с картинами охоты на медведя и лося, с ореховыми прикладами, ружья были подобны произведению искусства. Это заметил еще в поселке дед Мирон Татаринцев, когда выпрашивал у Вениамина выпить: «Ох, ить и стволы! Гляко — как девка свежая, непорочная. Тако ружжо только над постелью держать, а не по тайге носить!».

Заметил эту красоту и Кузя. До этого дня он не видел подобных им ни разу. Дома была старая, с чугунным стволом одностволка, которая за неимением пороха и свинца лежала где-то на крыше дома. Отец Ефим не был страстным охотником, поэтому промыслом занимался попутно, где какая птица или заяц попадет, да медведя отпугнуть, если придется. Старателю пушным делом заниматься некогда: либо пух-перо, либо золото. Вместе совместить то и другое нельзя: кто стреляет и удит, у того ничего не будет!

По сравнению со штуцерами спутников то ружьишко было похоже на кочергу для русской печи. И, несомненно, как у любого мальчишки в его возрасте, они вызывали у Кузи глубокую, плохо скрываемую зависть. В его годы у любого пацана при виде ружья дрожит нутро и потеют ладошки. Все время после того, как он увидел их, у него было горячее желание хотя бы подержать одно из них, но он умело сдерживал себя. А свое пристрастие выражал не восхищением, а некоторым пренебрежением: «Что вы эти дубины носите? Лишний груз», или «С его в корову-то попасть с трех шагов можно или только ворон пугать?» Вениамин и Константин понимали его состояние, с мягкими улыбками отмалчивались. Они-то знали настоящую цену своим штуцерам немецкой фирмы «Зимсон», которые были заказаны специально для этой экспедиции. Прежде чем взять их с собой, долго практиковались по мишеням под чутким руководством опытного стрелка Хенде в томских лесах и добились неплохих результатов. Вот только живого опыта — встречи с хозяином тайги — пока не имели.

Слегка расстроенные Кузькиной фразой «коли медведь, так вам и ружья не помогут», Вениамин и Константин долго не могли уснуть. Вслушиваясь в шум дождя, оба пытались выявить крадущиеся шаги лесного зверя. Наконец, не выдержав нервного напряжения, оба потихоньку вылезли из палатки на улицу поближе к костру.

Кузя тоже не спал, сидя у жаркого огня, вспоминал Катю. Ему было стыдно и жалко девчонку за то, что обидел сегодня днем. Когда мать разговаривала с гостями о походе, он незаметно ткнул ее в бок кулаком за то, что она предупредила Анну. Ударил не больно, но, видно, попал в уязвимое место. Согнувшись, Катя закусила губу, на глазах появились слезы, она убежала домой. Теперь, переживая за свой поступок, корил себя: «Вот дурак! Зачем стукнул? Ведь она ничего не сделала. Подумаешь, сказала матери! Так ведь не со зла, а переживая. Надо будет попросить прощения, когда вернусь. Ведь она неплохая девчонка, хоть и Рябуха».

Увидев Вениамина и Константина, Кузя не удивился, будто ждал их появления. Поворошив палкой костер, подвинулся, уступая место. Те с ружьями в руках присели рядом. Некоторое время молчали, глядя на пляшущие языки пламени.

— А что, город большой? — любопытствуя, наконец-то спросил Кузя.

— Город? Большой, — соглашаясь, кивнул головой Вениамин.

— Больше нашего прииска?

— Больше.

— А как больше? Как все прииска?

— Еще больше.

— И много там золота намывают? — округлив глаза, удивился юноша.

— Там золото не моют. Там его нет, — усмехнулся Константин.

— Как нет? А что же там тогда мужики и бабы делают?

— Работают. К примеру, на фабриках или заводах. Железо льют, станки разные производят, одежду шьют. Или там мебель сколачивают: столы, стулья, шкафы или что другое.

— Ну, это и у нас можно делать! — разочарованно протянул Кузя. — У нас, вон, дядька Артем такие подковы в кузне кует — на год коню хватает! А столяр Никон может такие колеса к телеге замастрячить — вовек не сломаются!

— Так это все на низком уровне, так сказать, кустарное производство, — улыбнулись собеседники. — Там на заводах таких, как дядька Артем и столяр Никон, тысячи. Один гайки точит, другой листы гнет, третий все это скрепляет. А в целом получается какая-нибудь машина: паровой котел или насос для подачи воды.

— Вон как! — удивленно проговорил Кузя. — А я-то думал, что все это один мужик делает.

— Так же и на швейной фабрике: первая женщина кроит, вторая режет, третья рубаху шьет. Да в любом деле так. Производство — это сложный механизм, где каждый человек зависит от другого. А если посмотреть в еще больших размахах, то мы все не можем без посторонней помощи.

— Это что, вроде как в муравейнике, что ли?

— Смотри-ка — соображаешь! Где тебя этому научили? В школе?

— Не, школы у нас нет, тятя сказывал. И еще Катька. Она все знает: читать и писать умеет.

— Кто такая Катька?

— Соседка моя. Да вы ее видели, конопатая такая, как цыпленок. Ее грамоте и цифрам мать научила, тетка Валентина.