Хозяин таёжного неба (СИ)

И тут поверженный демон-исполнитель потерял и без того уже практически потерянную голову. От этой унизительной боли, от хрустнувшего позвоночника, от тупой уверенности этих гадских рыцарей, от снисходительной усмешки оркимага, который маячил где-то за спинами своих подручных, от довольных лиц весичей, которые, может, и болели в этой схватке за демона, но вовсе не из симпатии и добрых к нему чувств, - он разозлился. По-настоящему. Всё-таки одной надежды на почти всемогущего гузгая было мало. Нужна была злость - и она к нему пришла. С катастрофическим опозданием, в самую последнюю секунду, когда уже почти всё было проиграно, спасительная злость захлестнула его с головой. Гузгай яростно взревел, оттесняя Стёпкино сознание в сторону и полностью подчиняя его тело... Он умел сражаться, он хотел сражаться, он не знал жалости и презирал её. Сбитый ударом, на пол упал обычный демон Стеслав, на ноги поднялся уже настоящий демон-убийца, точнее, демон-уничтожитель нежити.

И всё изменилось. Со стороны, наверное, казалось, что по залу пронёсся стремительный вихрь. Каким образом он взлетел с пола, как сумел преодолеть боль и слабость, - неважно. Эклитана размытой в пространстве молнией пела победную песню. Демон крошил всё подряд, он наносил удары из совершенно невозможных положений, он отрубал руки и ноги, он рассекал шлемы, он бил снизу вверх и сверху наискось, он бил даже со спины, и эти подлые удары теперь были разрешены, потому что враги первыми начали, и потому что его удары, даже такие нечестные, не несли с собой смерть. Говоря красиво, они несли отмщение. Или воздаяние. Или и то и другое вместе.

Рыцари бестолково метались за ускользающим и появляющимся отовсюду демоном, впустую размахивали мечами, пытались рубить, чудом не задевая друг друга, они как-то враз потеряли уверенность, сноровку и всё своё умение и превратились в бестолковое растерянное стадо. Эклитана наносила безжалостно точные удары, и под этими ударами осыпались блестящие доспехи и падали на пол стальные обрубки рукавиц, наплечников, бармиц, шлемов, забрал, поясов и локтевых сочленений. Рыцарей разделывали под орех. Их шинковали словно капусту. И они ничего не могли противопоставить разбушевавшемуся демону. Жаль, что эклитана не могла перерубать мечи противника. Так уж она была настроена. Зато шлемы она рассекала с такой лёгкостью, что любо-дорого было посмотреть. Она с визгом входила в шлем, разваливала его на две половины, затем ещё на две, обрубки сыпались вниз, под шлемом не обнаруживалось ничего. Совсем ничего. Но и после этого безголовая фигура ещё продолжала метаться, размахивать мечом, пока эклитана не отрубала сначала одну руку, затем другую... Отрубленные ноги тоже приходилось успокаивать, видимо, слишком много оживительных заклинаний вложили в немороков при создании.

Всё было кончено в пару стремительно пролетевших минут. Или даже секунд. От четырёх закованных в латную броню рыцарей остался только раскиданный по полу ровным слоем ни на что уже не годный металлолом. Обрезки и обрубки, половинки и четвертинки, пальцы и кольца, решётки забрал и завитки стальной стружки. И ещё четыре меча. "И - тишина!", как говорил кто-то в одном старом фильме про Гражданскую войну. Столь окончательного и бесповоротного разгрома не случалось, наверное, с рыцарями ещё ни в одном из параллельных средневековых миров. Пусть даже это были и не совсем настоящие рыцари.

Сиятельный Хисс, с тонкой усмешкой наблюдавший за избиением демона и уже почти уверившийся в успешном завершении операции, обнаружил вдруг, что на немороков он рассчитывать больше не может. Потому что их больше совсем нет. Спохватившись, он обеими руками вцепился в висящий на шее оберег. Он хотел... Впрочем, что он хотел сделать, никому не дано было узнать.

Разозлившийся демон, пинком отбросив в сторону тяжёлую половинку стального сапога, нашёл взглядом главного виновника своих неприятностей. Злость требовала выхода, гузгай жаждал мести, эклитана... тоже чего-то очень жаждала. Щас ещё повеселимся, кровожадно подумал Стёпка. В мгновение ока преодолев разделяющие их метры, он подскочил к Хвиссу и двумя ударами щедро развалил его камзол крест-накрест. Точно так же, как проделал это недавно с Изведом. Оркимаг отшатнулся, вскинул руку, решив, конечно, что демон хочет его убить. И он был прав. Демон хотел. Очень хотел, вот только не мог. Зато эклитана порезвилась от души. Во все стороны полетели чёрные клочья камзола, раздербаненные в пух и прах кружева нижнего белья, какие-то амулеты, тесёмки и подвязки. О, как это было упоительно - рубить вражеского гада, кромсать его и вдоль и поперёк, точно зная при этом, что ничего непоправимо-ужасного ты при этом не совершаешь, кровавый грех на душу не берёшь, и совесть тебя потом всю оставшуюся жизнь мучить вот совершенно не будет!

Оставив от одежды врага малопривлекательные обрывки, Стёпка наконец успокоился и перевёл дух. Всё, пора прекращать воспитательную работу, иначе разошедшийся гузгай такого здесь натворит...