Хозяин таёжного неба

Произошло это неожиданно для всех и едва не закончилось крупными неприятностями. А всё потому, что Стёпка чересчур увлёкся полётом и совершенно забыл об осторожности. А дракону про осторожность вообще никто не почесался напомнить. Вот они и вели себя беспечно и расслабленно, даже в мыслях не допуская, что кому-то огромный летающий зверь может не понравиться, кого-то может испугать, а кое-кого — испугать до такой степени, что начнётся беспорядочное швыряние не самыми слабыми заклинаниями. Боевыми, между прочим.

Сначала всё шло очень хорошо.

Поскольку дракону не было нужды дотошно следовать прихотливым извивам дороги, он летел напрямик, что существенно сокращало путь и позволяло не хвататься судорожно за его шею на каждом вираже. Под драконьими крыльями проплывали луга и поля, речки и холмы, овраги и болота, светлые берёзовые рощи и непроходимые, заваленные буреломами хвойные леса. В общем, всё то, что и называется тайгой. И никаких тебе просек с линиями электропередач, заброшенных карьеров и полуразвалившихся коровников, которые вокруг Стёпкиного посёлка, например, встречались буквально на каждом шагу. Здесь же — только нетронутая природа, праздничная зелень лесов и пронзительная синь воды.

Стёпка не успевал вертеть головой, стараясь увидеть сразу всё и запомнить это всё навсегда. Чтобы лет через восемьдесят было о чём внукам рассказывать, сидя у камина, как старый Бильбо Бэггинс. Рассказывать о том, как пахнет чешуя дракона, и как свистит ветер в его крыльях; как обрывается сердце, когда, перевалив через вершину сопки, внезапно рушишься вниз; как встречный поток воздуха приятно остужает разгорячённое лицо; как отражается в воде пролетающий над озером дракон, а ты почти не отражаешься, потому что боишься упасть и осторожно косишься вниз краешком глаза; как велик и неохватен мир для того, кто поднялся выше самых высоких кедров, как он волнует душу и будоражит кровь…

Стёпка наконец в полной мере ощутил себя настоящим драконьим наездником. И, стыдно сказать, но его радовало, что за Смаклой им приходится лететь чуть ли не в саму Великую Весь. Чем дальше, тем лучше. Чем дольше, тем круче. Крылья — это здорово!

Места, над которыми они пролетали, были совершенно безлюдными (или казались таковыми), не попадалось пока внизу ни деревень, ни хуторов, и Стёпка мог только удивляться тому, как редко встречаются в тайге люди и поселения. Можно сказать, почти совсем не встречаются.

Однажды увязались за ними сразу несколько гномлинов на дракончиках, что-то пищали вслед, ручонками размахивали, но очень быстро отстали. Мелькнула у Стёпки мысль задержаться, поговорить с недомерками, похвастаться перед ними своим настоящим драконом; представил он, какими глазами смотрели бы они на Дрэгу, как возбудились бы и взгоношились — и не стал возвращаться. Не тот всё-таки народ гномлины, чтобы захотелось с ними по собственному желанию разговоры разговаривать. И лишь несколько позже он с изрядным запозданием сообразил, что гномлины — такие же местные жители и у них вполне можно было узнать о ближайшей дороге в Весь. Но — поздно. К тому же они запросто могли и обмануть, как уже сделали это однажды, отправив его в устроенную магами засаду.

Постепенно рельеф местности изменился, сопки стали попадаться чаще, они теснились одна за другой, кое-где обрывались скалистыми обрывами, кое-где зияли рыжими проплешинами давних пожаров. Дорога петляла немилосердно, кружила и металась из стороны в сторону, и дракону, чтобы не потерять её из виду, приходилось то взлетать над вершинами, то спускаться почти до земли и нестись, едва не задевая деревья кончиками крыльев. В таком бреющем полёте адреналина тоже хватало: когда в нескольких метрах от тебя мелькают колючие ветви, а расшалившийся дракон в последнюю секунду уворачивается от столкновения с замшелой скалой, хочется, чтобы это и поскорее кончилось и в то же время, чтобы длилось как можно дольше.

Вот тут они и встретили весичей. Нарвались на них лоб в лоб.