Хозяин таёжного неба

Без дракона стало совсем тоскливо. Гоблины все чем-то занимались, у всех были дела и обязанности, даже Смаклу припрягли и он вместе с отцом починял сбрую, сёдла и уздечки. Стёпке дела не нашлось. И тогда он решил найти его себе сам. Но какое занятие может придумать себе вполне городской мальчик, вынужденный с утра до вечера торчать в четырёх стенах чужого дома? В голову ничего не приходило. Порой он бездумно смотрел на раскисающий двор, на потемневшие от влаги крыши, на поникшие ветви берёз. Порой размахивал эклитаной в пустом сарае, неумело пытаясь освоить магическое оружие без помощи гузгая. Откровенно говоря, получалось неважно. По вечерам приходили Шмыня с Тяпшей и Глуксой, приводили шумную мелюзгу. Болтали ни о чём и сразу обо всём, слушали рассказы о другой, демонской жизни. Верили, конечно, не всему, но Стёпка не обижался, он бы тоже не поверил, расскажи ему кто-нибудь дома о том, что где-то на самом деле существуют волшебники, привидения и вурдалаки с гоблинами.

Жизнь стронулась с мёртвой точки вечером четвёртого дня. Стёпка, окончательно одуревший от безделья и отлежавший себе на колючем сене все бока, услышал во дворе тяжёлые шаги и отчего-то насторожился. Кто-то большой и грузный неторопливо шёл по двору. Казалось бы, мало ли кто может прийти в гости к соседям, но нет, шаги были настолько чужие, что Стёпка отчётливо ощутил непонятное беспокойство. Он осторожно поднялся, глянул в приоткрытую дверь одним глазком и ничего не увидел. Не успел. Гость уже взошёл на скрипнувшее крыльцо, бухнул кулаком в дверь, забубнили что-то невнятные голоса. Тревога в душе не унималась. Гузгай почуял недоброе. Вспомнился отчего-то взгляд Сдобреня, хмурые гридни, ухмылка Подвояра… Не от обозлённых ли весичей посланец пожаловал? Стёпка, терзаемый подозрениями, достал нож и выпустил на волю верную эклитану. Подождал немного, не услышал ни криков, ни шума, и нож спрятал. Припозднившийся гость оказался, видимо, не чужим.

Он оказался действительно не чужим, и это Стёпка понял, когда вошёл в дом и услышал радостные голоса Смаклиных родителей и весёлый гомон ребятни. У порога стояли грубые мужские сапоги, раза в три больше Стёпкиных. Рядом был прислонён к стене массивный сучковатый посох, отполированный до блеска. Такой большой посох был впору разве что дядьке Неусвистайло. Стёпка прошёл до обеденной комнаты и увидел самого гостя, вернее, гостью. Это была очень большая и очень грузная женщина в возрасте, почти старуха, с впечатляющей гривой седых волос, в меховой безрукавке и простом тёмно-коричневом платье без узоров и вышивки. Она сидела за столом, и на коленях у неё вертелись Ревяка и, кажется, Ойфа, младшие сёстры Смаклы. В тяжёлом, но отнюдь не суровом лице женщины усматривалось что-то не вполне человеческое, что-то лесное, почти звериное, и Стёпка каким-то шестым чувством догадался, кто она — эта странная гостья, которую он принял за врага, и от присутствия которой гузгай внутри него недовольно ощетинился.

Это была медведьма. Та самая медведьма, всей здешней тайги хозяйка, которая приходилась Смакле какой-то там дальней родственницей, честно говоря, напрочь забылось, какой именно.

Медведьма остро глянула на него из-под косматых мужских бровей, на большую и грузную очеловечившуюся медведицу она была похожа до изумления.

Слегка оробевший Стёпка неожиданно для себя поклонился и сказал:

— Добрый вам вечер.

— И тебе поздорову, отрок, — гулким басом ответила медведьма и тут же ухмыльнулась, показав очень крупные, но всё же не идущие ни в какое сравнение с вурдалачьими клыки. — Испужался поперву-то, за меч свой схватился?

— Не испугался, — сказал Стёпка. — Просто… думал, чужой кто пришёл, недобрый.

— Недобрый, — повторила медведьма, подвигая поближе большое деревянное блюдо со свежим мёдом. Ойфа с Ревякой тотчас запустили в мёд руки. — А я, по твоему разумению, добрая, да? Видел бы ты меня, когда я по тайге сюда ломилась, то-то бы на доброту мою порадовался.

Она оглянулась на стоящих тут же родителей Смаклы и качнула тяжёлой головой:

— Славного защитника отыскал себе ваш сынок. Лучше и не присоветуешь.

Бракша хмуро кивнул, он имел по этому поводу совершенно другое мнение. Мать Смаклы тоже промолчала, даже глазом в Стёпкину сторону не повела.

— А отчего ж это вы смурные такие? — спросила медведьма и тут же похлопала по лавке рядом с собой. — Да ты присядь, присядь, отрок. Разговор у нас будет долгий.

Стёпка послушно сел за стол, тут же откуда-то нарисовался и Смакла. Он тоже пристроился рядом, сложил руки на столе и с нескрываемым благоговением уставился на медведьму.

— Гляжу я, не слишком вы рады такому дорогому гостю, — сказала медведьма. — Да не пойму причины. В чём дело, Бракша сын Живаты?

— Ни в чём, матушка, всё у нас ладно да хорошо. Да токмо спокойнее бы нам жилося, ежели бы сын наш демона энтого не призывал. Беду он на нас накличет, чует моё сердце.

— Беду он от вас одну уже отвёл. Ужели вам того мало?

Бракша пожал плечами. Кажется, ему этого было даже много.