Хозяин Топи

– Так, народ, а делать-то что будем? – Шахматист, видимо, ощутив раздражение в голосе Алины, поспешил вернуть разговор в конструктивное русло. – Все мы надеемся, что док оклемается, но нас тут и без него трое сувайворов и двое «лояльных» – неужто не придумаем, как отсюда выбраться?

– Стан, – неуверенно проронил Дрон. – Я слышал, в таких случаях стан помогает.

Алина хмыкнула:

– Даже если так, у нас его кот наплакал. Немного в дротиках, и все.

– А «лояльные»? – подал голос Шахматист. – Алекс, Кирилл, в вас же кровь Измененных, а стало быть, вы, по идее, из таких ловушек должны как-то проще выбираться…

– Вот именно, что «по идее», – с досадой бросил Алекс. – Специалисты, блин! Я у Эдуарда Андреевича не просто объектом эксперимента был, мы и общались много. Причем не про футбол, баб и политику. Так вот, он мне говорил, чем кровь от вакцины отличается. Она дезактивированная. Все, что порождается Зоной, на «лояльных» действует не так сильно, да, но опознавательного сигнала «свой» от нас не поступает, так что в подобных случаях мы влипаем не хуже людей. К тому же я подозреваю, эта аномалия не совсем обычная: ее создал Эдуард Андреевич с вашим участием. Это не чистое порождение Зоны, а потому черт ее знает, как она будет себя вести с нами и с вами, как реагировать на наши действия. Эдуард Андреевич, может, и сказал бы больше, но… Думаю, кстати, то, что он без сознания, усугубляет ситуацию.

– В смысле? – не понял Дрон.

– В прямом. Аномалия, как мне кажется, связана с его мозгом, а он сейчас в отключке. Для нее это не шибко хорошо… наверное. Боюсь, как бы она чудить не начала.

– Бррр! – отреагировал на эти слова Шахматист. – Даже знать не хочу, что ты под словом «чудить» понимаешь, но мрачняка нагнал качественно, пять баллов! Я, стало быть, вот что предлагаю. Мы все сейчас зверски устали, и мозги наши работают плохо. Предлагаю поспать, а потом, стало быть, на свежую голову, устроить мозговой штурм. Как вам идея? Молчание – знак согласия. Кстати, дежурство устанавливать будем? Тут вроде никого, кроме нас, нет.

– Будем! – отрезала Алина. – Уточню: не нет, а вы никого не нашли. Пока. Это не одно и то же. Дежурим по полтора часа, время отсчитываем по моему хронометру, он пока что худо-бедно работает. Могу быть первой.

– Нет уж, давайте я, – возразил Дрон. – После ваших речей у меня всякий сон пропал. Разбужу вас через полтора часа. Всем спокойной ночи.

* * *

Черти полосатые, хоть глаз выколи! Я никогда не боялся темноты. С детства отучили, спасибо отцу: запирал меня в кладовке, когда я что-нибудь накосячу. А косячил я часто, шкодливый был мальчишка, родители со мной хлебнули лиха. Так что натренировался я как следует. Более того, я тогда даже подружился с темнотой: мне в ней было как-то спокойно, безопасно, никто не видит, не отвлекает, не дергает. Я сам по себе, укрытый от всех плащом этой тьмы. Правда, есть, конечно, разница: или домашняя кладовка три квадратных метра, которую ты знаешь, как свои карманы, и понимаешь, что ничего там жуткого быть не может, или чертова пространственная аномалия-лабиринт, которая запросто могла обзавестись своим минотавром, а то и не одним.

Странное ощущение, если честно: сидеть вот так внутри кусочка реальности, порожденного разумом другого человека. Ну ладно, пусть больше чем человека, но по крайней мере такого же, как я. Мне почему-то вспомнились старые фантастические фильмы про то, как люди попадали в чужие сны. Очень интересно, конечно, но и жутко тоже, потому что попадаешь в реальность, где ты не контролируешь практически ничего, а кто-то другой – царь и бог. И не было бы причин опасаться, поскольку док – прилипло это короткое прозвище, которым наградила научника Алина, – человек вроде нормальный, с понятиями и умный. Беда только в том, что сейчас он в полном отрубе и… я не хотел этого говорить при Алине, потому что отреагирует она очень резко, тут даже сомнений нет… но не факт, что он вообще очнется.