Хозяин волчьей стаи

Откинувшись на спинку кресла, я лениво наблюдала за быстро меняющимся пейзажем в окне. Вот рабочие, кладующие асфальт, потягиваются перед началом рабочего дня; вот водитель маршрутки о чем — то ругается с водителем городского автобуса, вот какой — то парень бежит по дороге, словно преследуя наш автобус. Опаздавший пассажир? Может быть… Водитель уже набрал скорость, поворачивая на шоссе. Последнее, что я увидела перед поворотом: остановившегося парня, который, очевидно, уже сдался. И вдруг мы встретились с ним взглядом. А нечеловеческие желтые глаза знакомо подмигнули.

Родной город встретил меня неприветливо: резким похолоданием, проливным дождём и сильным пронизывающим северным ветром — в общем, та ещё погодка для путешествия. Раньше подобное ненастье меня было даже не расстроило — подумаешь, дождь или ветер… брат практически всегда встречал меня прямо возле автобуса, а если Андрей и бывал занят, то никогда не забывал послать того же Ваньку, чтобы он проводил до дома.

Сейчас меня впервые никто не встречал — и я снова почувствовала себя никому не нужной… лишней — как это бывало много раз после смерти родителей. Андрей тогда долго вытаскивал меня из этого состояния — деликатно и ненавязчиво (до сих удивляюсь, как у двадцати однолетнего парня хватило на это выдержки, сил и желания).

Даже когда меня официально приняли в стаю, это чувство — чувство собственной незащищённости, неловкости, невозможности почувствовать себя «своей» — не прошло до конца. Я прекрасно понимала, что я для стаи не собственный драгоценный щенок, а скорее чужой «человеческий детеныш», подкидыш, по недоразумению попавший в их семью. Это никогда не говорилось открыто, но по их недомолвкам, оборванным фразам в середине разговора, скупым объяснениям правил и обычаев (волки не любят пускать чужаков внутрь своего круга) было всё понятно…

Я долго размышляла над тем, что сказал Андрей перед тем, как отвести меня в московскую квартиру — что, мол, в стае много полукровок. И брат, не зная сам, произнес очень точную фразу: полу_ кровок. Если перебрать всех наших знакомых, то у тех, у кого в семье имелись человеческие родственники: бабушки или мамы (в основном, именно мужчины оборотни обретали человеческую пару, оборотницы не увлекались людьми); так вот, те оборотни, у кого мама или бабушка были людьми, как правило, всегда выбирали себе в пары чистокровных оборотниц. Исключения составляли …разве что мой отец да ещё дядя Остап — один из администраторов дальних шале. У него тоже и мать, и бабка были людьми, а жена у него хотя и не стопроцентный человек, но тоже оборотень с восьмушкой… Может, поэтому он всегда ко мне так хорошо относился? Я ездила несколько раз в ту местность, чтобы помочь брату с приемом высоких гостей.

Шале несколько лет назад были построены по приказу Баева и сразу стали мегапопулярными у Альф всего мира: нетронутая природа средней полосы, отсутствие людей на многие километры, прекрасные условия для охоты … Дорогой и элитный оборотень — ризорт. Одна проблема: Альфы обычно народ капризный, вот и приходилось мне в свои летние каникулы бегать по магазинам, закупать какие то уж совсем странные мелочи, вроде специальных рыболовных крючков (за которыми я специально ездила в Москву) или коллекционных вин двадцатилетней давности (тут меня здорово выручил дворецкий, Пётр Иванович), чтобы обеспечить «высокий уровень обслуживания». Обычно этим занималась Лана — одна из оборотниц стаи, я же подменяла Лану только на момент её отпуска, и тот когда заказы были какие — то уж из ряда вон выходящие.

Я зажмурилась, вспоминая мягкую улыбку дяди Остапа. А его жена, тетя Лиля, как раз в порыве откровения, бросила отрывистое: надо было нам тогда тебя взять к себе. Слышали же, что Овсеевы вместе с бетами погибли, да сомневались, приживешься ли ты… Все же, если родители решили тебе не говорить о нашем мире….

— Может, они просто не успели? — спросила тогда я, сама прекрасно осознавая, что вру. И это тоже было моей болью. Родители, как никто другой, понимали, что я стопроцентный человек, а потому никогда не войду в стаю…

Я вышла из автобуса, подставив лицо под частые капли дождя. Дождь маскировал слёзы, не давая выглядеть глупо для окружающих.

Интересно, а мой отец тоже сокрушался, что мама — человек, когда почувствовал в ней свою пару? — подумала я и тут же саму себя укорила за эти мысли. Горе и годы давно заслонили детские воспоминания, но я, хотя и не помнила всех деталей из своего детства, всё ещё с нежностью вспоминала ту добрую, тёплую атмосферу, что царила в родительском доме. Отец маму любил, а потому и женился именно на ней, а не на оборотнице с подходящей кровью.

Получив свои вещи у водителя, я покатила чемоданы в сторону здания автовокзала. Чтобы передохнуть.