Хозяин всего нашего

– Это было не случайно: вас хвалили, и было ясно, что вы – правильный выбор. Мне не пришлось долго раздумывать.

Меня снедало любопытство, кто же меня хвалил, и я сомневалась, спросить ли. Будь я в себе, так сказать, лучше проснувшаяся, передо мной не было бы этого сомнения: я состроила бы любезное выражение лица и снова кивнула бы, словно меня способен порекомендовать кто угодно на свете. А так я открыла свою неуверенность.

– Кто же меня похвалил? Было бы хорошо его поблагодарить…

Директор посмотрел на меня и ничего не сказал. Взгляд его голубых глаз согревал все, на что был направлен. Директор наверняка был красив в молодости. Меня смутило, что он избегает ответов на мои вопросы, как будто здесь так принято. Да произношу ли я вообще вопросы? Мне пришло на ум, что они остаются у меня в мыслях. Вероятно, я забыла из своей головы исторгнуть фразу. Со мной такое бывает. Поэтому я перебила собеседника и на этот раз очень громко, четко артикулируя, повторила:

– Я хотела бы знать, кто меня порекомендовал, если не секрет, конечно…

– Я уверен, что вам не будет трудно войти в коллектив, – посмотрел директор на меня покровительственно.

Не спрашивать, поступать так, как требуют, – так рассудил мой сонный усталый мыслительный аппарат. Притом голубые глаза моего собеседника смиряли жажду расспросов. Это не было на осмысленном уровне – совершенно подсознательно, спонтанно, как реакция на голубой цвет. Неожиданно для себя я перестала настаивать.

– Теперь пойдемте, я покажу вам ваше рабочее место.

– Да, идем! Час пробил… – Я улыбнулась, уверенная, что директор повторит то же самое. Очевидно, мне хотелось ему понравиться. Он прочистил горло, опять на миг нахмурил брови, два-три раза нервно провел ладонью по столу, соединив треугольники чистого пространства горизонтальными линиями, постучал пальцами по протертой поверхности и встал. На мое замечание, призванное добавить шарма, директор не обратил внимания. Или я в самом деле не говорю того, что задумала, или у него проблемы со слухом, избирательная глухота, – подумала я и пошла за ним. Не спрашивать, не комментировать, следовать, – добавилось в описание моей работы.

Мы прошли длинным коридором со множеством дверей – все они были закрыты. Никого не было, но слышались голоса. Уже в конце коридора, рядом с боковой лестницей, которая вела к библиотеке, за дверью ссорились. Мне было не слышно, из-за чего ссора, но звучало так, будто столкновение мнений закончится кулаками или порчей мебели. Директор остановился, попросил меня немного подождать и, сделав пару шагов, возвратился к двери, из-за которой доносился шум. Достал большую связку карточек и выбрал одну из них. Прислонил ее к пластине у двери. После резкого высокого звука дверь открылась, и директор вошел. В последовавшие минуты слышался только его возмущенный голос. Затем настала тишина, и вдруг неожиданно, как раз когда я подумала, что дело кончилось миром, раздался визг.

Библиотекарь получил травму, – подумалось мне…

Директор вышел, поправил тонкие пряди волос, упавшие на лоб, примерно как в моем сне, показал мне рукой вперед, и я пошла. Он за мной, нахмуренный. На стене в торце коридора висели фотографии в рамках.

– Это наши основатели, – сказал директор.

Я пробежала взглядом по черно-белым фотографиям, и единственное, что заметила, – на всех выцветших лицах за стеклами были очки. Институт портит зрение, – заключила я. Мы свернули в темную часть здания, в левый ковчег, подумалось мне, и стали подниматься по ступенькам.

Так мы дошли до библиотеки. Это было большое, хорошо освещенное помещение, нимало не напоминавшее бетонную коробку из сна. Длинные ряды полок и на них аккуратно расставленные белые книги. Я обрадовалась. Именно такое я представляла себе в детстве, в такой библиотеке всегда желала работать. Ни одна библиотека, в которой я побывала до сих пор, не была так прекрасна, аккуратна, ясна. Наконец что-то хорошее, – может быть, сказала я вслух. Я не ожидала, что из мрачного коридора со множеством очевидно запертых дверей и криво повешенных портретов людей, глядящих на посетителей сквозь толстые линзы очков, можно вступить в такие покои. Я хочу остаться здесь, остаться навсегда, – блуждало в моих мислях.

– Что скажете? – директор, отойдя от минувшего случая, с гордостью стоял посреди читального зала.

– Это прекрасно, – я старалась поскорее показать свой восторг.

– Я попросил уборщицу хорошенько проветрить перед вашим приходом.

Пройдясь по помещению, я обошла его полностью и вернулась к директору, который за все это время не шелохнулся.

– Извините, я не увидела каталоги. Каталог только электронный?

– Ваше рабочее время с восьми до трех.

Неужели я в самом деле рассчитывала получить ответ? Сумасшедший дом, у меня стали шалить нервы от такого пренебрежения. Эй, я существую! – захотелось крикнуть мне, но я лишь повернулась к директору спиной в знак протеста, желая показать ему то, что он практиковал в моем отношении все время: выборочное игнорирование.