Хозяин Земли Русской. Третий десант из будущего

А ведь они пришли убивать не только его, нет! Им нужно будет убить королеву Викторию, принца Уэльского и еще многих. Впрочем, многих ли? После десятка-другого успешных политических убийств все поймут, что связываться с Россией себе дороже. И тогда…

Черчилль хохотал, хохотал и все никак не мог остановиться. На глазах навернулись слезы, он икал и стонал от смеха. Все его тело сотрясала крупная дрожь. В голове билась одна-единственная мысль: «Неужели теперь всегда будет так: нет человека — нет проблемы?!»

Рассказывает Олег Таругин(император Николай II)

После окончания «гражданской войнушки» (именовать эти события полноценной гражданской войной язык не поворачивается!) наступил черед множества давно запланированных, но так пока и неосуществленных дел. К которым относилось и окончательное решение вопроса с сепаратизмом, национализмом, трайболизмом и тому подобными прочими «измами»…

— Федор Логгинович! — Я встаю из-за стола и делаю несколько шагов навстречу пожилому человеку в генеральском мундире с созвездием орденов на груди. — Прошу вас, проходите, присаживайтесь!

Генерал от инфантерии Гейден склоняет голову:

— Здравия желаю, ваше величество! Право же, нет нужды так заботиться обо мне…

— Простите, Федор Логгинович, но уж мне лучше знать, как относиться к моим вернейшим сторонникам. Егор! Распорядись, чтобы нам подали чай, коньяк и что там к этому положено. Или вы, — это уже снова Гейдену, — предпочитаете кофе?

Гейден смущенно бормочет благодарственные слова. От кофе он отказывается, в чем я, собственно говоря, и не сомневался. В досье Гревса (которое оказалось в этом случае полнее досье Васильчикова) четко указано: «…предпочитает цейлонский чай из Коломбо, без молока, две ложечки сахара и ломтик лимона…»

Едва только он оказывается возле моего стола, как лейб-конвоец тут же подает на стол два стакана чаю с лимоном, сахарницу и киевское варенье в серебряной вазочке.

Я прихлебываю ароматный чай и тут же обращаюсь к Гейдену:

— Федор Логгинович, как мужчина мужчине, скажите — страшно было в Гельсингфорсе?

Он смотрит на меня внимательно, а потом спрашивает в свою очередь:

— Прошу меня извинить за дерзость, ваше величество, но можно сперва спрошу вас я? Когда британцы на ваш поезд налетели, страшно было?

— Нет, — его взгляд потухает, а лицо становится таким, словно он попробовал несвежее яйцо. — Страшно не было. Было жутко. От ужаса в животе холодело и дыхание перехватывало.

Он усмехается. Его лицо вновь оживает, а в его глазах пляшут озорные чертики:

— Вот и мне, ваше величество, страшно не было. Было намного хуже. Живот по-старчески подводило…

Я смеюсь, и он вторит мне надтреснутым смешком. Так, взаимопонимание достигнуто…

Судя по выражению напряженного лица, Гейден собирается дать мне обстоятельный отчет в своих действиях за весь период противостояния с узурпатором. С удовольствием бы послушал, но…

— Федор Логгинович, надо бы порасспросить вас о ваших действиях в княжестве Финляндском, похвалить и наградить вас за верную службу, но поверьте — некогда. Времени совсем нет. Так что давайте считать, что я вас уже расспросил, похвалил, а к наградам вернемся чуть позднее.

Он совсем тихо и чуть огорченно вздыхает. Ничего, ваше высокопревосходительство, огорчаться вам не из-за чего. Уж поверьте. А вот озабоченность у вас сейчас появится…

— Мне известно, что происходило на территории финляндских губерний в период мятежа. Более или менее, но известно. Мне известно, что вы, разоружив части, которые посчитали ненадежными, наводили железный порядок там, куда могли дотянуться. Мне известно о предательстве чухонцев, о поставках британского оружия, о бунтах и мятежах. Федор Логгинович, сколько сейчас вооруженных бандитов на территории княжества Финляндского? И кстати: прошу вас обращаться ко мне «государь». Короче.

Гейден задумывается. Губы его начинают шевелиться — он ведет какие-то непонятные мне расчеты. Наконец, видимо, удовлетворившись полученным результатом, он сообщает:

— Полагаю около пятнадцати-двадцати тысяч. — И тут же уточняет: — Я имею в виду тех, кто вооружен хорошим оружием. Английским или нашим.

— А всего сколько? Всего тех, кто будет оказывать реальное сопротивление?

— Боюсь предположить. Возможно, наберется до пятидесяти тысяч.

Та-ак. Полста тысяч — это серьезно. ОК, значит, будем решать по-взрослому…

— Федор Логгинович! Я бы хотел вернуться к вопросу о награждении. Я хочу освободить вас от должности генерал-губернатора Финляндского княжества.

При этих словах он чуть не роняет стакан. Его лицо вытягивается, и на нем явственно читается: «Ни х… я себе награда!»

— Мною решено учредить в Великом княжестве Финляндском должность наместника. И я намерен назначить наместником генерала-фельдмаршала Гейдена. Как вы полагаете, Федор Логгинович, он справится?

Секунду он осмысливает услышанное, затем встает, расправляет плечи:

— Благодарю покорно, ваше императорское величество! — И, увидев, что я поморщился, тут же поправляется: — Государь, я оправдаю ваше доверие!