Хозяин зеркал

Кей в ответ рассмеялся и, лихо развернув сани, направил их к приземистому четырехугольному строению.

– Караван-сарай! – крикнул он. – Последний на этом берегу. Последний к востоку.

Волки отозвались хриплым тявканьем, а из-за караван-сарая послышалось гортанное пение.

Человек распростерся на коврике лицом к невидимому отсюда морю. На человеке было что-то вроде халата, но не обычного полосатого и изрядно засаленного халата Караванщиков – нет, одежда незнакомца была снежно-белой. Непонятно, как она могла остаться такой белой в этом краю соли, воды и песка. Человек то ли подвывал, то ли бормотал что-то себе под нос.

– Кей, что он делает?

– Обращает молитвы к Аллаху, насколько я помню.

– Аллах – это море?

– Нет, глупышка. Аллах – это его бог.

– Вроде Святого Пустынника?

– М-м. Не совсем.

Чем бы странный человек ни занимался, занятие свое он завершил. Одним гибким движением встав на ноги, аккуратно скатал коврик и обернулся к гостям.

– Салям, Шахрияр, – улыбнулся Кей.

– Салям аллейкум, Джалид, – невозмутимо ответил незнакомец. – Не думал, что снова тебя увижу.

Герда с любопытством всмотрелась в лицо говорившего: сухое, горбоносое, смуглое, с черной бородкой и разбегающимися от глаз морщинами. Человеку можно было дать и сорок, и все шестьдесят. В бороде его серебрились два или три седых волоса. Высокий и статный, он был совсем не похож на тех Караванщиков, что Герда видела в Городе.

– Позволь тебе представить, – улыбнулся Кей, обращаясь к девушке, – султан Шахрияр, некогда владевший дворцами, землями и многочисленными слугами, но в итоге избравший участь караван-баши. А это… – Он обернулся к султану: – Это моя сестра. Ее зовут Герда. Мы заблудились, а Герда еще и проголодалась. Накормишь нас завтраком?

Человек по имени Шахрияр смотрел не враждебно, но и без особой приветливости. Помолчав, он сказал:

– Стыдно было бы не накормить гостей, явившихся к утреннему намазу. Прошу вас, уважаемые, пройти в дом и разделить мою скромную трапезу.

Чернобородый развернулся и зашагал к воротам караван-сарая. Герде совсем не хотелось идти за ним и завтракать тоже не хотелось, но Кей потянул девушку за руку:

– Пойдем. Не бойся, он всегда такой.

– А почему он назвал тебя Джалидом?

– «Лед» на их языке. На момент нашего знакомства я до Ледяного Герцога еще не дорос – так, мелкой ледышкой был.

Герде очень хотелось спросить, когда это Кей успел познакомиться со странным Караванщиком, но молодой человек шагнул в сторону, пропуская спутницу вперед. Не без робости та вошла в распахнутые ворота.

Внутри обнаружился широкий и пыльный двор, окруженный постройками. По левую руку виднелись верблюжьи стойла. Занято было лишь одно, и в нем переминался с ноги на ногу удивительно тощий и облезлый верблюд. Впереди стояло здание с плоской крышей – должно быть, гостиница. И забор, и постройки были одинакового желто-серого цвета. Посреди двора от колодца отходил наполненный водой желоб. По правую руку Герда заметила обрубленный конус тандырной печи. На Ржавом рынке в таких пекли лепешки, и от этой тянуло запахом свежего, чуть пригорелого хлеба.

Перед домом лежали ковры, а на коврах разбросаны были небольшие узорчатые подушки. Кей направился прямо туда и опустился на ковер, ловко подогнув ноги. Герда устроилась рядом и подняла голову. Над караван-сараем раскинулось выцветшее небо. От стен тянулись еще по-утреннему длинные тени. В небе мелькнула белая чайка. Повеяло соленым ветром.

«Красиво… и одиноко. И жалко, что Иенс не видит, – подумала девушка. – Он всегда хотел выбраться из Города на простор, а здесь так просторно… но все-таки одиноко».

Чайка крикнула, исчезая в солнечном блеске, и Герду потянуло следом, туда, где нет ни разлуки, ни горя.

– Джалид, бродяга! – заорали над ухом. – Вот уж кого не ждали!

Вернувшись на грешную землю, Герда обнаружила, что они во дворе уже не одни. Черномазый парнишка, по виду лет на пять младше Кея, радостно хлопал гостя по плечу. К удивлению Герды, Кей – этот холодный, невозмутимый Кей – отвечал ему взаимностью, так что только пыль летела от замурзанного халата.

– А это что с тобой за красавица? – Скорчив умильную рожу, юнец зачастил: – Ай девушка, ай красивая, ай глаза зеленые, пойдем, я тебя угощу сахарным урюком, медовыми финиками…

– Девушка занята, – хмыкнул Кей.

Мальчишка обиженно надулся:

– Твоя, что ли? Так бы сразу и сказал.

– Моя сестренка. Младшая. Любимая. Так что хвост подбери, змееныш.

– Совсем меня обижаешь, да? – плаксиво проныл юнец. – Большим человеком стал, да, обзываешься, да? Совсем обидел бедного Салима…

Выражение подвижной физиономии мальчишки стало до того жалобным, что Герда невольно рассмеялась.

– Ай какой смех, как золотой колокольчик!

– Давай, Салим, я тебя с собой в Город возьму, – вмешался Кей. – А то что-то сестренка моя загрустила. Вот ты ее, кажется, развеселил.

– Я очень веселый, – заявил Салим. – Такой веселый, ай, со мной весь день смеяться-хохотать будешь, горя знать не будешь…

Дверь большого дома распахнулась, и парнишка мигом прервал дозволенные речи.