Хозяин жизни и смерти

– Мы разделяем ваши чувства, – произнесла сочувственно Сью Ллевелин, круглолицая невысокая женщина, которой было уже далеко за пятьдесят и чья личная жизнь, если верить многочисленным слухам, самым невероятным образом не соответствовала скромной внешности кроткой хранительницы семейного очага. – Нам всем очень нелегко пережить случившееся, но вы были настолько близки к мистеру Фиц-Моэму…

Исполненные искреннего соболезнования возгласы и вздохи издали и все остальные.

– Нет времени предаваться печали и скорби, – сказал Уолтон. – Мое предложение заключается в том, что работа Бюро должна идти как обычно, без малейших сбоев или заминок. – Он повернулся к Эглину. – Олаф, в вашем подразделении есть кто-нибудь, кто мог бы заменить вас на вашей должности?

Какое-то мгновение Эглин не мог скрыть своего удивления, затем овладел собой:

– Таких должно быть по крайней мере человек пять. Уолтерс, Лассен, Доминик…

– Не утруждайтесь перечислением, – перебил его Уолтон. – Выберите одного, больше всего соответствующего вашей должности, и направьте мне его личное дело.

– А куда я сам денусь в таком случае?

– Вы перейдете на мое прежнее место заместителя по административной работе. Как руководитель службы внешнего наблюдения вы больше других знакомы с теми проблемами, с которыми приходилось сталкиваться мне.

Эглин как-то непроизвольно подтянулся, принял более чопорный, даже надменный вид. Уолтон засомневался, насколько разумен его выбор. Эглин был весьма компетентным специалистом, способным работать со стопроцентной отдачей в любых условиях и на любой должности, но, пожалуй, сто два процента, необходимые, чтобы стать выдающимся администратором, были ему не под силу.

И все же вакансию эту нужно заполнить немедленно, а Эглин мог твердо взять в свои руки бразды правления куда быстрее, чем кто-либо иной.

Уолтон еще раз обвел взглядом собравшихся.

– Во всем остальном деятельность ВЫНАСа будет продолжаться точно так же, как и при Фиц-Моэме, без каких-либо изменений намеченного им курса.

Есть вопросы?

Медленно поднял руку Ли Перси.

– Рой, поскольку мы все тут собрались, я хотел бы поднять один вопрос, с которым мне приходится сталкиваться. Среди широких кругов общественности все больше зреет ощущение, что вы и покойный директор тайные гершелиты. – Он слегка рассмеялся, как бы извиняясь за свои слова.

– Я знаю, это звучит глупо, но просто докладываю о том, что слышал.

– Этот слух дошел и до меня, – кивнул Уолтон. – Мне это тоже не очень-то по душе. Это как раз тот хворост, с помощью которого можно разжечь бунт.

Гершелитами называли в народе экстремистов, которые выступали за стерилизацию тех, кто страдал различными дефектами, обязательный контроль над уровнем рождаемости и еще за добрый десяток строжайших средств в борьбе с перенаселенностью.

– Вы приняли какие-нибудь меры, чтобы рассеять подобные слухи? спросил Уолтон.

– Мы готовим специальную программу в память о Фиц-Моэме, в которой сделаем пару недвусмысленных намеков на то, что он был убит гершелитами, ненавидевшими его.

– Прекрасно. И На чем вы собираетесь сделать упор?

– Мы особо играем на его излишней беспечности, на присущем ему огромном человеколюбии. А гершелитов выставляем как ультрареакционеров, которые попытаются навязать свою волю человечеству при первой же возможности, и подчеркиваем, что Фиц-Моэм всегда боролся с ними.

Телепрограмму завершат кадры, на которых вы перенимаете эстафету у этого великого человека и так далее, и тому подобное. Вы скажете краткую речь, подтверждающую в высшей степени гуманные цели, лежащие в основе деятельности ВЫНАСа.

Уолтон одобрительно заулыбался:

– Вот это мне нравится. Когда, по-вашему, я должен подготовиться?

– Это совершенно ни к чему. У нас достаточно видеохроники, где вы запечатлены, а саму речь мы можем по крохам смонтировать из обрывков фраз и даже слогов, оброненных вами здесь и там.

Уолтон нахмурился. В последнее время слишком многие из произносимых для публики речей создавали искусные видеоинженеры, которые научились расщеплять слова на отдельные фонемы, а затем перекомпоновывать их так, что получались целые фразы, произнесенные с любой требуемой составителю интонацией.

– Позвольте хотя бы проверить мое выступление прежде, чем пустите его в эфир.

– Обязательно. Трансляцией такой агитпрограммы мы сразу же заткнем глотки зарвавшимся гершелитам.

В своем кресле беспокойно заерзала Паулина Медхерст. Уолтон понял намек и вопросительно поглядел на нее.

– Видите ли, Рой, не знаю, подходящее ли сейчас для этого время и место, но я не могу не упомянуть о вашем распоряжении перевести пятерых врачей…

– Вы его получили? Вот и прекрасно, – поспешно прервал ее Уолтон. – Вы уже уведомили их об этом?

– Да. Они не выразили особого восторга.

– Предложите им, еще раз перечитать книгу Фиц-Моэма и напомните, что они всего лишь шестеренки в мощном механизме, работающем во имя спасения человечества. Мы не можем допустить, чтобы интересам дела мешали чисто личные соображения.

– Если б вы могли только объяснить, почему…