Хозяин жизни (СИ)

Слегка дую на головку, играя. Затем давлю на нее губами и начинаю скользить теплым ртом. Вверх-вниз, снова вверх и обратно. Брать слишком глубоко не получается. При попытке заглотить его ртом до самого основания, я давлюсь, нелепо закашлявшись. Но мой фееричный провал Дусманиса ни капли не смущает. Он гладит меня по волосам, притягивая ближе, громко шипит. Из чего я делаю вывод, что ему все нравится. И я ухожу в импровизацию. Помогая себе правой рукой, сдавливаю губами головку, посасывая ее. Кружу языком по стволу, облизывая по кругу. Возбуждаюсь, начиная постанывать, забываю, где я, самозабвенно обхватывая член ртом. И не сразу замечаю, что Дусманис наклонился и стянул с меня верх одежды.

— Встань и нагнись.

Слышу я сквозь туман возбуждения, послушно выполняю. Дусманис тянется через меня, одной рукой все еще придерживая мою голову, погружая свой член в мой рот глубже, а другой, рывками избавляет от юбки и трусов. Его пальцы ласкают мои розовые складочки так умело, нежно и настойчиво, что я начинаю ерзать, стонать. Напрочь забывая о члене.

— Продолжай сосать, — командует, до боли сжимая ягодицу, а затем ныряет рукой куда-то вниз, безошибочно угадывая, чего я хочу.

Бесстыже расставляю ноги шире, и уже не понимаю от чего, так стремительно несусь к оргазму. То ли от того, как он умело гладит, тянет, проникает в меня пальцами, то ли от ощущения все больше твердеющего члена во рту. Мои стоны становятся бессвязными, и, вцепившись руками в его бедра, я едва держусь. И все же мякну, ощущая дикую пульсацию между ног.

Ничего не соображаю. Дусманис думает за нас обоих и, толкая меня на стену между двух сверкающих экспонатов, входит сзади. Трахает коротко и очень быстро. Но мне и не нужно по-другому. С ним всегда остро, горячо, по-настоящему.

Глава 41 

— Мне нравится, что ты всегда такой твердый.

— Ухх, какой комплемент, — забрасывает меня Миша на плечо, несет несколько метров, затем ставит обратно на теплый песок.

Это сопровождается странным ощущением приятного дежавю, в душе пробуждаются скрытые воспоминания.

Босые ступни тут же вязнут, проваливаясь в зыбучий белый песок. Легкий ветерок треплет наши волосы. Кое-где из песка выступают красновато-бурые, обточенные волнами, камни. Сегодня Дусманис ужасно милый, открытый и понятный мне. Его поведение заставляет сердце биться быстрее, а яд любви еще стремительнее распространяется по венам. Я чувствую, что ему хорошо со мной. И я счастлива от этого.

— Я про твой характер, Михаил Сафронович, — закатываю глаза, выражая притворное недовольство.

Но при этом смотрю на него с щенячьим восторгом, вызывая у «хозяина жизни» приступ смеха. Игриво толкаю плечом и, запихнув руки в карманы шорт, следую за Дусманисом по пляжу. Между нами должна быть неловкость, как бывает у всех вначале отношений, но ее нет.

Оказывается, у него есть свой пляж. Следовало догадаться, что огромная площадь за домом, включая кусочек побережья, — это частная территория. Здесь никого и ничего нет, кроме нас двоих, шуршащего прибоя и багровеющего заката. Я вся трепещу и влюблена в него, как кошка.

Поддавшись порыву, догоняю, висну на его шее, крепко обнимая, опомнившись, отпускаю и дальше просто иду рядом.

— Тащусь от твоей искренней ненасытности и честности, — смеётся Дусманис, — голодная девочка, у которой все написано на лице. Отвык, — качает головой, — сто лет этого среди женщин не встречал.

Просто вечер откровений какой-то. Заливаюсь краской, смутившись. А он резко разворачивается, притягивает меня к себе и сжимает мой зад двумя руками.

— А еще мне нравится вот это, — сминает мою задницу, заставляя вскрикнуть от переизбытка ощущений.

Миша снова смеется и отпускает меня. Я смущаюсь, сердце колотится о ребра. Чувствую, выступающие красные пятна на щеках.

Он поднимает с песка камень и швыряет в воду, тот летит долго и далеко. Все в нем идеально, даже бросок какой-то особенный.

Он швыряет в воду еще один камешек, второй летит еще лучше.

— Не хочу на работу, завтра понедельник и придётся возвращаться к своим обязанностям.

А еще я очень боюсь вернуться в реальность, где ты большой бизнесмен, а я всего лишь учитель младшей школы. Но об этом я, конечно, молчу.

— Необходимо делать то, что должна, — голосом строгого папочки, — правила такие.

— Угу, — улыбаюсь.

У меня никогда не было отца, возможно, поэтому меня так тянет к Дусманису. Доктор Фрейд был бы доволен.

— Мне тоже нужно поработать. Обычно я и на выходных работаю.

— Не сомневалась, — подлажу под руку, обнимая его, он прижимает меня в ответ.

— Хочешь много денег. Забудь об отдыхе, — наклоняется и целует в макушку.

— За что? — поднимаю голову, утыкаясь в его мужественный покрытый темной густой щетиной подбородок.

— За прекрасные выходные.

Мое сердце совершает невероятный кульбит и падает вниз, не боясь разбиться.

— Часто в городе, в отелях оставался. Уже и забыл, как тут хорошо.

Мне приятно и тепло от этих слов, отпускаю его руку и сажусь на поваленное дерево, наслаждаясь чистой и красотой природы.

— Как вы жили с Артуром, Маш? — садится рядом.