Хозяин Зимы (СИ)

Нужно было сконцентрироваться, чтобы наконец увидеть что-то большее, чем смутные, как во сне, образы. И вот Севара уже обнаружила, что платье её порвано окончательно, как и корсет, ненужным хламом откинутый почти к самому берегу. Сама она промокла до нитки, и каждый порыв ветра вызывал дрожь. Зубы стучали.

Неждан бережно придерживал, внимательно вглядываясь в её лицо. Его влажная рубашка липла к телу, обрисовывая рельеф мышц, с волос капало не переставая. Он замёрз не меньше, кожа его стала почти ледяной. Его пальцы прошлись по щеке Севары, убирая мокрую прядь с лица.

— Как ты, милая?

Ответом стал растерянный кивок, что вполне удовлетворило Неждана. Он вздохнул облегчённо и медленно поднялся, подхватив Севару на руки. Она сопротивляться не стала. Встать самостоятельно вряд ли бы вышло, шагать точно не получилось бы, а уж пройти в гору и потом ещё по тропке к карете — задача вовсе неисполнимая.

Севара обняла Неждана, утыкаясь носом ему в шею. От него пахло рекой и её морозным горным течением, но привычный аромат мяты всё ещё доносился отголосками, успокаивая.

Каким-то невероятным образом Неждан умудрился распахнуть дверь кареты при помощи ноги, а затем усадил внутрь Севару и вытащил из ящичка внизу плед, накинув на хозяйку. Она шмыгнула носом, поднимая голову и замечая обеспокоенный взгляд. Неждан склонился, сжал её плечи и начал растирать их, заставляя тепло бежать по телу.

Севара не препятствовала, она устало прикрыла глаза, позволяя чужим ладоням грубо проходиться по рукам и спине. Так становилось теплее.

— Мокрую одежду лучше снять, — пробормотал вдруг Неждан. — Оботрись этим пледом, там второй. Им после накройся.

— А т-ты? — подрагивая спросила Севара.

— Я закалённый, — улыбнулся Неждан. — А если что ты потом больничный оплатишь.

Трясясь и едва не рыдая от пережитого, она захихикала.

— Справишься сама? Я отвяжу Корюшку и в путь…

— Стой, — Севара вцепилась в его холодную ещё руку, — з-забери шк-катулку и л-листок. П-прошу.

— Конечно, милая, — он рассеянно погладил её по голове. — Позаботься о себе пока. Я всё принесу.

Неждана не было несколько промежей, за которые Севара успела кое-как стянуть сырое липкое платье. Сорочку решила оставить. Хоть и мокрая, а совсем нагой оставаться под пледом не хотелось. Укутавшись, Севара опустилась на сидение. Неждан постучал, оставил в карете голубую шкатулку с портретом внутри.

— Спасибо, — выдохнула Севара. Она едва ли могла находится в сознании, потому откинулась на сидении и тут же погрузилась в спасительный сон.

Как они добрались до поместья и за сколько, она не знала. Весь путь провела в забытьи, приоткрыв глаза лишь, когда Неждан заносил её внутрь дома под причитания Забавы.

Полностью отогнала мутную дрёму Севара только, когда Оленя начала переодевать её в сухое. Почти сразу послышалась просьба деда Ежи, чтобы сказали ему, когда спустить хозяйку к кухонной печи — единственной, которая топилась и сейчас. Но Севара, держась за Оленю, доковыляла до туда сама. Села на стул к тёплому белому боку печки. Забава накрыла её пушистым пледом и выдала толстые вязаные носки.

На кухне было светло, тепло, пахло выпечкой и свежим ветерком влетавшем в распахнутое окно. Оленя деловито ставила греться чайник, дед Ежа притащил пучок мяты, а Забава вытащила мёд. Слуги ходили туда-сюда уже молча, чтобы не нагнетать.

Слуги. Люди. Хорошие люди. Они беспокоились. Севару это грело не хуже печи. Она беспомощна перед буйством воды, перед Хозяином Зимы, но вот рядом ходят люди, переживающие за неё искренне.

Забава остановилась рядом, погладила её по голове, прошептав:

— Ничего-ничего, лапушка. Сейчас чаёчек попьёшь, станет лучше.

Севара подняла на неё глаза, в которых застыли слёзы. Она была растрогана, а ещё морально истерзана, потому не могла сохранять лицо, как обычно. Всхлипнув, Севара уткнулась в плечо Забавы. Та приобняла её, растирая спину и шепча что-то успокаивающее. Оленя присела на корточки рядом, взяла за руку и протянула платок. Дед Ежа неловко мялся рядом. Не зная, куда себя деть, он сам принялся готовить чай. Подал с немного растрёпанной мятой плавающей внутри:

— Вот, попей-ка, деточка. Полегше будет.

Севара робко улыбнулась, отпивая чай. Горячий, но не обжигающий, он прокатился по пищеводу, обдавая теплом. Промёрзшее тело наконец перестало дрожать, мышцы начали расслабляться.

Заметив, что бедняжка приходит в себя, все выдохнули с облегчением, и медленно принялись за своё: Оленя за уборку, расставляя всё по местам, Забава за причитания, а дед Ежа за ругань.

— Ну ты как так? — сказал он, замахиваясь на вошедшего Неждана. Тот успел переодеться, но волосы у него ещё были влажные. — И умчал! Сядь!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Старик, да ты чего кричишь? Я вообще-то жертва!

— На! — дед Ежа бросил в подопечного небольшой плед. — Накройся и сиди помалкивай, охальник какой!

— Бестолочь! — подхватила Забава вручая Неждану полную кружку чая.

— Он не виноват, всё из-за меня, — просипела Севара. Горло болело.