Хозяин Зоны

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

18 апреля 1938 года г. Изяслав

Прокурор Изяславского района Кадаубинский, изучив материал, представленный Изяславским райотделом НКВД на гр-на Тысевича Николая Григорьевича (1885 г. рождения, уроженец с. Боричева, Петраковскогорайона БССР, житель г. Изяслава, счетовод колхоза, в прошлом подпрапорщик, беспартийный), считает, что в материалах имеется достаточно данных о том, что Тысевич является причастным к контрреволюционной, шпионско-повстанческой деятельности, т. е. преступлениям, предусмотренным ст. 54–10 и ст. 54–6 УК УССР

ПОСТАНОВИЛ:

Мерой пресечения в отношении обвиняемого Тысевича Николая Григорьевича избрать содержание под стражей в тюрьме Шепетовского горотдела НКВД г. Шепетовка.

Прокурор Кадаубинский

Кадаубинский, через которого за последние несколько лет прошли тысячи подобных бумажек, не глядя подмахнул постановление.

Эта половина листа тоже легла в картонную папку, тщательно завязанную лейтенантом на белые тесемочки.

У себя в кабинете Коробко перелистал документы из тощей папки и решил, что пришло время поговорить и с самим Тысевичем, во всяком случае нужно было заполнить анкету. Своей тюрьмы в Изяславе не было, а только пара камер, где подследственных держали по несколько дней, как в накопителе, а потом специальной машиной отвозили всех в Шепетовку — там под это столь необходимое заведение были переоборудованы склады лесхоззага, директор которого Лысков-Мельников сейчас в них же и сидел. Ирония судьбы…

На допрос арестованных вели через дорогу: из здания, где находились камеры, в здание, где располагался кабинет лейтенанта. Хуже всего было то, что весь Изяслав знал об этом и родственники арестованных ждали у серого дома, чтобы увидеться, может, в последний раз, со своими родными. Часто все это сопровождалось криками, рыданиями, обмороками, что осложняло и без того нелегкую жизнь лейтенанта. Никакие ухищрения не помогали; люди дежурили у здания НКВД чуть ли не круглосуточно, и все ради того, чтобы крикнуть что-то неразборчивое кому-нибудь из близких. Выход был найден: время от времени, но не реже одного раза в неделю, арестованных отвозили в Шепетовку — пусть туда ездят и там надоедают своими воплями.

* * *

Тысевич сидел на нарах, сколоченных из толстых досок и покрашенных темной зеленой краской. Ему казалось, что за несколько часов, проведенных в камере, он так пропитался смрадным тюремным духом, что будет вонять им всю оставшуюся жизнь. Подумав об этом, Николай горько усмехнулся: «А сколько ее осталось, той жизни?» По непонятной ему причине он оказался в камере один. Откуда ему было знать, что вчера вечером, уже затемно, всех арестованных погрузили в машину и увезли в Шепетовскую тюрьму.

Страха не было, его мучила неизвестность. Что будет завтра? Через час? В следующую минуту? Время шло, никто его не трогал, и он потихоньку успокоился. Даже улегся на нары, подмостив по голову свернутый пиджак, рассудив, что следователю будет совершенно все равно, в каком пиджаке арестованного приведут на допрос, измятом или выглаженном. Свернувшись калачиком, Николай задремал, забыв про обрушившуюся на него беду. Разбудили его лязг обитой жестью двери и голос охранника:

— Арестованный, на выход!

Николай подхватился.

«Где это я? — подумал он в первую секунду после пробуждения. — И почему так воняет?» Он даже попытался вспомнить, что ему снилось во время короткого сна, а потом вдруг окончательно пришел в себя и мысленно ахнул: «Да я же арестован! Я в тюрьме!»

В Венькиной руке звякнули ключи.

— На выход, я сказал! Ты что, заснул, вражина?

Тысевич медленно поднялся, за что тут же получил кулаком в бок.

— Поторапливайся!

Встряхнув пиджак и надев его на ходу, Николай вышел из камеры.

— Руки за спину, лицом к стене!

На руках защелкнулись холодные наручники.

— Вперед…

* * *