Храбр

– Вроде нет. Синяки будут страшные. У этой твари пальцы хуже клещей кузнечных… Надо же, а, повязали волота. Как ты его долбанул – а он все дышит.

– Недолго ему дышать, до Киева только. Покажем князю – и голову с плеч. Топор не забудь, – Илья невесело хохотнул. – Полезный топор оказался. Уффф…

Илья обессиленно уселся рядом с Соловым. Волот трудно дышал, в пустой глазнице при каждом вдохе слабо пузырилась кровь.

– Топор, да… – Лука огляделся. – Пойду за топором. Надо же, добыли волота, и какого. Если б сам не видел, не поверил бы. Добыли, а, Илюша?

– Ага, – Илья устало кивнул. – Ночуем здесь. Распорядись. Утром домой. Всё.

Сказал – и откинулся на спину, прямо на промерзшую землю, едва присыпанную снегом.

* * *

Старого волота грузили на сани вшестером – едва пупки не развязались. Примотали накрепко. Поводили вокруг кобылу, чтобы заранее привыкала. Кобыла чуть не сдурела, ее долго успокаивали.

Соловый лежал, вращая здоровым глазом, тяжело дышал и иногда постанывал. Ему пропустили через пасть вожжи, как раньше «девке».

Лука принес корзину с отрубленными головами и грохнул ее Соловому в ноги. Великан дернулся, сани заскрипели.

– Не сдохнет дорогой? – спросил Лука. – А хотя бы и сдох!

– Я обещал привезти живого. Буду кормить, – буркнул Илья.

– Не надо. Развяжешь пасть, а он свистнет, весь обоз перепугает. Кони понесут, сани перевернутся… Воды в рот налить еще туда-сюда…

Соловый пытался ворочаться, ему хотелось приподняться, увидеть головы своих родичей, так он их только чуял.

– Я подумаю, – Илья взял из саней корзину и протянул ее Луке.

– Чего это ты?

– Не надо попусту его мучить.

– А ему человеков есть можно было?! – крикнул издали Василий.

– Ты не понимаешь? – спросил Илья.

– Волот дергаться будет, сани расшатает, – объяснил Лука брату, принимая корзину.

– Нет, – сказал Илья тихонько. – Не в этом дело. Никого мучить без причины нельзя. Кто бы он ни был.

Лука фыркнул и унес корзину.

Илья стоял у саней потупившись, ссутулясь, заткнув руки за пояс, – думал. Соловый буравил его глазом.

– Ишь, жалеет… Сородича, – донеслось издали.

Илья медленно обернулся. И так же медленно пошел на Василия.

Будь это не Урманин, челядь Петровичей сразу похватала бы кистени да топоры. Челядин защищает хозяина от любого, кто не знатнее – это можно и нужно.

Но сейчас все застыли. А некоторые подались назад.

– Сказать, чтобы принесли тебе бревно? – спросил Василий едко.

Знал, что Урманин не тронет раненого.

Илья отодвинул Василия плечом и скрылся на постоялом дворе.

Он был мрачен весь вечер. Избегал разговора. Когда братья принялись вспоминать в подробностях бой с нечистью, сразу ушел в облюбованный угол двора, замотался в плащ и лег. Проснулся чуть свет, вышел к Соловому и долго стоял рядом.

– Жалеет тварюку, чует родную кровь, – сказал Василий.

Лука на правах старшего брата отвесил Василию подзатыльник.

Обоз собрался быстро, заминка возникла только с кобылой, что должна была тащить сани Солового, – та мотала головой и пыталась брыкаться. Ее сначала уговаривали, потом начали бить, но все без толку.

– Хватит, – сказал Илья.

– Чего хватит? – недовольно спросил Лука.

– Я сам поведу сани. Впрягу Бурку, справится как-нибудь.

– Ну… Значит, трогаемся?

– Погодите.

Илья сдвинул шапку на лоб так, что не видно стало глаз. Впрочем, глядел он все равно под ноги.

– Прикажи своим, пусть дрова, что остались, несут в рощу. Надо хворосту наломать побольше, сложить погребальный костер. Оставьте, чем запалить, и уходите за реку, я догоню.

Петровичи стояли перед ним, открыв рты.

– Ты не заболел? – полюбопытствовал Василий.

– Зачем? – поддержал его Лука. – Брось падаль волкам.

– Это мое, – отозвался Илья глухо.

Лука горестно покачал головой, но все-таки обернулся и махнул челяди: выполнять.

– Они разбойники и нечисть, да, – сказал Илья негромко, будто с собой говорил. – Сами вроде не человеки, да еще и человекоеды. Зато мы – храбры. И победили в честном бою. Поймите это, братья. Разве трудно понять? Если мы храбры – должны поступать по чести. Не о том Добрыня напоминал?

– Делать тебе нечего! – Василий сплюнул, едва не попав Илье на сапог, и ушел к обозу.

Лука переминался с ноги на ногу. Хотел что-то сказать, но не решался.

– Я должен тебе дюжину гривен? – спросил Илья, по-прежнему не поднимая глаз. – Не хватило одной головы?

– Да о чем разговор, Илюша. Забудь. Нас в Киеве такой почет ожидает, по сравнению с которым любое золото ничто. Сам знаешь. А я вот чего хотел… Ты это… Не подумай только, будто мы не заодно с тобой. Василий, он горячий. Остынет, все поймет. Ты главный, как скажешь, так и будет, хочешь, вместе костер запалим.

– Не надо. А гривны ты получишь. Как только князь позволит Солового казнить, я срублю волоту голову и отдам тебе – проси с Добрыни по уговору.

– Благодарствую, – Лука едва заметно поклонился. – Скажи только – зачем тащить это чудище в Киев живьем? Так Добрыня выдумал? Между нами, брат, напрасно ты с ним всегда соглашаешься.

– А как еще? – удивился Илья.