Храброе сердце

— Слушай, — говорит он. — Космик использовался для перевозки всякой животины передвижных выступлениях. Там есть решетка, через которую будет все видно, што происходит. Пристрели меня, если тебе не понравитца то, што ты увидишь.

Мы смотрим друг на друга. Я, Лью, Маив, Томмо и Эмми. Маив слегка качает головой. Не доверяй ему.

— Я поеду с тобой, — говорю я. — А остальные сзади.

— Ты не слышала меня? — говорит Слим, — Я только что сказал, што это слишком опасно.

— А я только што сказала, што еду с тобой, — говорю я. — Я и мой волкодав.

Пока я привязываю Гермеса к задней части телеги, все остальные забираютца в теплый, тусклый, душный Космик. Они усаживаютца на солому. Свет проникает сквозь решетки сделанных в боковинах фургона, как и говорил Слим.

Лью залезает последним.

— Надеюсь, што здесь нет блох, — говорит он.

— Независимо от того, что случитца, — говорит Слим, — независимо от того, что вы услышите, молчите, не двигайтесь и не выходите, пока я не скажу.

В мгновение ока, он больше не похож на прежнего себя. Его голос, его взгляд, даже его большое тело, стали резкими и напряженными. Он выглядит жестким. Што сродни подвигу для мужика, одетого во розовое платьице.

— Хорошо? — говорю я.

Они все кивают. Мы закрываем за ними дверь. Мы с Траккером заскакиваем наперед. Неро сидит у меня на коленях. Космик скрипит и прогибаетца, когда Слим садитца на сидение возницы. Он бьет Моисея вожжами, и, встряхнувшись, мы едем.

Каждый оборот колес приближает меня. К Безнадеге. К Джеку. Моя рука тянется к сердечному камню на моей шее. Мои пальцы обвивают его гладкую поверхность. Скоро я увижу Джека. Спустя столько времени, после всего, что случилось. Я не могу поверить в это. Живот сводит. Волнуюсь. И жарко, и холодно. Я жажду его глаза. Его губы, его прикосновения, теплый запах шалфея его кожи.

Запах. ОБожеМой.

Я потная. Я вся измазана в грязи и мне жарко и... я должно быть воняю, как хорек. Я пытаюсь вспомнить последний раз, когда мылась. И не могу. Понятия не имею, когда это было. Я поворачиваюсь к Слиму.

— От меня воняет? — спрашиваю я.

Он бросает на меня удивленный взгляд.

—Э-э...

— О Боже мой. Я плохо пахну. Насколько плохо? Давай, ты должен сказать мне.

— Ну, — говорит он, — ты не пахнешь так хорошо, как некоторые, но ты и не пахнешь так плохо, как некоторые.

— Так и знала, — отвечаю я. — Што мне делать?

— Ты просишь у меня совета? — он качает головой пока говорит: — Я должен напомнить тебе, што одет в женское платья без нижнего белья.

Я смотрю на него, в панике, не видя его. Какой-то кошмар. Я не виделась с Джеком месяцы и первое, што он сделает это свалитца в обморок потому што я буду ужасно вонять. Я должна вычиститца. Вымытца и переодетца и...

— Подожди-ка, — говорю я. — Тот парень, што подглядывал за Молли в замочную скважину. У нее есть ванна. Я спрошу можно ли мне будет принять ее. Вот, што я сделаю первым делом. Как только мы доберемся туда, надеюсь я смогу отмытца.

Я улыбаюсь ему. Такой груз с души.

— Ну, — говорит он. — Посмотрим. Солнце только взошло. Должен сказать тебе, сестренка, когда ты улыбаешься, то становишься красивой девушкой. — Он подмигивает. — Если я хорошо знаком с Безнадегой, а это так, тебе лучше затыкать замочную скважину.

Поздний вечер. Пояс бурь на расстоянии от нас не больше, чем в трех или четырех лиг.

— Осталось не так уж и много, — говорит Слим. — Я подумал о другом...Тпру, Моисей! Тпру, мальчик!

Он дергает за поводья. Космик скрипит, останавливаясь.

Возле дороги висит, привязанный к стволу дерева, мужчина. Из его горла торчит большой железный клин.

Он провисел здесь не больше нескольких дней. Умер он в муках. Тяжело и долго. Он тощий. Выглядит изголодавшимся. Ему, должно быть, около сорока лет. Примерно одного с Па возрастом.

Неро каркает со своего места у меня на коленях. Я крепко держу его. Ворон хотел бы подлететь к трупу. Но кто-то уже изуродовал тело — вороны или другие пожиратели мертвецов.

— Ты знаешь его? — спрашиваю я.

— Еще с тех времен, когда я был мальчишкой, — говорит Слим. — Его звали Билли Шестерка.

Рот Слима двигаетца. Его большое, с двойным подбородком лицо покраснело.

Он начинает вылазить с повозки и я хватаю его за руку.

— Эй, эй! Што ты делаешь?

— Я собираюсь достойно его похоронить, — говорит он. — Я не могу оставить его вот так.

— А если кто-то увидит нас? — говорю я. — Што тогда?

Он сжимает губы. Он вздыхает, глубоко и громко, через нос, пока смотрит на Билли Шестерку.

Голос Лью слышитца из решетки над моей головой.

— Почему мы остановились? — шепчет он.

— Слим увидел кого-то знакоиого, — говорю я. Мы смотрим на Билли Шестерку. Все мы молчим с мгновение.

— Никто не заслуживает такой смерти, — говорит Лью.

— Он ушел в леса, когда Тонтоны забрали его землю, — говорит Слим. — После того как Распорядители приехали, Билли поклялся, што он будет создавать им проблемы настолько долго, насколько сможет.

— Я надеюсь, што он превратил их жизнь в ад, — говорю я.

Слим поворачиваетца, штобы посмотреть на меня. Его лицо мрачное.