Храброе сердце

Мы делаем поворот налево. Затем идем по длинному и широкому коридору. Тусклые факелы чадят и разливают лужи оранжевого света на потолок, стены и пол. Вокруг все бетонное. Холодно и чутка сыровато. Мы проходим мимо деревянных дверей, который встречаютца по обе стороны. Одна похожа на другую. Расположены с завидным постоянством. Все на засове. У меня мурашки по спине. Прямо как в моем сне.

Я бегу. Я должна найти Джека. Я знаю, што он здесь. По длинному, темному коридору. Факелы отбрасывают рваные тени на каменные стены.

Я пытаюсь думать о здании в целом. Представить его таким, каким его схематично на земле изобразил Брэм. Што он мне об этом говорил. Должно быть мы шли по четвертому этажу. И за каждой дверью должно быть по окну. Озеро по левую руку от меня. Поле Опавшей горы по правую. Так, теперь я вроде бы знаю, где нахожусь. А это уже кое-што.

Стук наших шагов эхом разлетаетца по коридору, каблуки командира энергичными ударами чеканят пол. Я не могу повернутца и взглянуть на Томмо. Если нам на встречу попадаютца другие Тонтоны то, они, они сдвигаютца в бок и прижимаютца к плоской стене, пока мы не проходим.

Неожиданно командир останавливаетца.

— Я сам её отведу, — говорит он двоим охранникам. Он кивает Томмо. — А ты со мной, — говорит он.

Тонтоны в ответ салютуют и резко развернувшись шагают туда, откуда мы все только што пришли. И вот остались я, Томмо, Неро и командир.

Он распровляет свою одёжу. Хочет произвести впечатление на Кормчего. Привести меня и, выслужившись, заработать одобрение.

— Тебе идет, — говорю я.

— Заткнись! — Он хватает меня за связанные руки и, дергает, толкая перед собой. А коридор все не кончаетца и не кончаетца. Больше нам никт оне попадаетца. Вот она возможность. Я бросаю взгляд на Томмо. Он кивает. Вперед. Сейчас!

Я бросаюсь на командира. Он теряет равновесие. Неро нападает. Клюясь и хлопая крыльями. Командир прикрывает руками лицо. Томмо бросаетца на него, впечатывает его в стену. Он ударяетца затылком о камень. И оседает на землю.

Мы останавливаемся на секунду. Ни тебе топота, ни окриков.

— Развяжи меня, — говорю я Томмо.

Пока он высвобождает мои руки, я оглядываюсь по сторонам. Чуть впереди, справа, не закрытая дверь. Когда меня уже не связывают путы, я подбегаю к ней и стреляю в засов. Комната пуста. В голубоватом свете ранней ночной тени, проникающей из окна.

Томмо уже сгребает командира и тащит его туда, сверху на него сбрасывает веревку. Неро усаживаетца на веревку. Я беру командира за ноги. Мы сваливаем его в комнате. Я прошупываю пульс на шее.

— Он жив, — говорю я Томмо.

Томмо делает командиру кляп из своего платка. Связывает его собственным поясом, лодыжки к запястьям. Мы оба тяжело дышим. Я поглядываю в окно, пока мы занимаемся делом. Сильно внизу прастираетца Поле Опавшей горы. Если свалитца с этой верхотуры, то можно убитца насмерть.

— Што теперь? — спрашивает Томмо.

— Будем придерживатца плана, — говорю. — Неси веревку на условленное место. На третий этаж. Выбери любое подходящее окно, со стороны озера.

— Што, если они не смогут найти Эмми? — спрашивает он.

— Давай положимся друг на друга, — говорю. — Нам просто надо исполнить нашу часть в этом плане. Всё, давай выбиратца отсюдова.

Он пирикидывает веревку через плечо. Я беру Неро. Мы запираем командира на засов.

— Сладких снов, — говорю.

Возвращаемся в коридор. И я не успеваю сделать и пяти шагов, как замечаю, што сердечный камень нагреваетца. Я трогаю его. Пока не сильно горячий. Но все же. Меня пробирает озноб. Я останавливаюсь. Поворичиваю голову, штобы поглядеть, што там позади.

Никого. Только дверь, запертая на засов, за которой лежит связанный командир Тонтонов. Да одна оплывашая свеча на стене. А дальше темнота. Я поворачиваю назад. Томмо ждет меня. Машет мне, штобы я поторапливалась. Но с каждым шагом, когда я подхожу к нему, камень становитца холоднее. К тому времени, когда я уже рядом с ним, он совсем остывает. Я опять смотрю в ту сторону, откуда пришла.

Джек. Он где-то здесь поблизости. Красная пелена затмевает мне глаза.

— В чем дело? — шепчет Томмо.

Я гляжу на него.

— Ты пойдешь и закрепишь веревки, — говорю. — А я потом найду тебя. Мне тут нужно кое-што сделать.

Он хмуритца: — Што? Нет, мы должны держатца вместе.

— Я ненадолго, — говорю.

— Я с тобой, — говорит он.

— Нет, с этим я должна справитца сама, — возражаю я.

Он собираетца мне што-то сказать, но я целую его. В губы.

— Доверься мне, Томмо, — говорю. — Вот, забери с собой Неро.

Я передаю птицу ему в руки. Томмо в нерешительности смотрит на меня во все глаза. Вереница мыслей отражаетца на его лице. А потом он безрадостно кивает и удаляетца.

Поцеловать его вот так. Когда я знаю о его чувствах, о его мыслях. «Прости меня, Томмо. Но мне пришлось так поступить».

Он унес с собой мой лук. Но это ерунда. У меня в ботинке нож. Я бесшумно шагаю по коридору. Сердечный камень начинает теплеть. Неслышно ничего кроме моего дыхания и сердцебиения.