Храброе сердце

На стене висит глядетельное стекло. Я пялюсь на себя в него. Он прав, я покраснела. Сердечный камень горит, но у меня нет времени задумыватца над тем, што это значит. Не сейчас. Я просто постараюсь выбратца отсюда, как можно скорее. Не попадая в неприятности и не вызывая тревогу. Сколько времени прошло с тех пор, как мы расстались с Томмо? Несколько минут, не больше.

Во мне нарастает ярость, пелена снова хочет застелить мне глаза. Но я не могу использовать её, как прежде. Здесь не Клетка. ДеМало сильнее и смекалистей меня. А это означает, што я должна как-то справитца с этой пеленой. Попробовать направить её в голову, а не в мышцы. Я знаю, што он со мной делает. Знаю в чем опасность. Я не могу позволить ему заставить меня растворитца в нем. Подчинить себе.

Я натягиваю на себя красное платье и поправляю кружево. Любуюсь на себя в глядельное стекло. Поворачиваюсь, то в одну сторону, то в другую. Шея открыта, низкий вырез, плотно облегает талию, похоже на платье, которое бы одела Молли. Я с трудом себя узнаю. Я выгляжу женственной. Должно быть, ему хочетца именно этова.

Если тебе известно слабое место врага - используй это на всю катушку. Должно быть, здесь торчу уже минут пять. Мешкать нельзя. Я достаю, спрятанную на груди, крошечный флакончик Слима. Живот нервно сводит. Я делаю глубокий вдох. Открываю дверь.

Он разливает вино. Он поднимает взгляд.

— Ты — прекрасна, — говорит он.

Он поднимает чашку с вином и протягивает её мне. Я подхожу и беру её.

— Тост, — говорит он. — За новый мир.

— За нас с тобой, — говорю я.

Мы пьем. У него тяжелый взгляд. Под глазами синяки. Он выглядит измотанным. Мне нужно каким-то образом отвлечь его внимание, штобы подлить сонное зелье к нему в вино.

— Еда готова, — говорит он. — Поедим?

— Ты выглядишь усталым, — говорю я. Я беру его жестянку у него из рук и ставлю её на стол рядом с моей. — Присядь, — говорю я. Он садитца.

Я опускаюсь к нему на колени. К нему лицом. Обнимаю за шею. Закрываю своим телом жар от сердечного камня. Жар его рук обвивает мне талию.

— Прости, что сбежала этим утром, — говорю я. — По правде говоря....никто просто не вызывал во мне таких чувств, как ты. Это было слишком. Мне надо было во всем разобратца, подумать. О том, што ты сказал. О том, кто я, кем могу быть...я поняла, што ты прав. Все как сейчас есть - не должно быть таким. Нам нужно найти новое решение. Полноценное будущее, как ты выразился. В котором будет смысл.

Он улыбаетца.

— В такой жизни, которая у нас, нет никакого смысла, — говорю, — в которой на нашу долю столько выпало, через што пришлось пройти. Я хочу сделать мир лучше. Вместе с тобой.

— Я знал, што нам предназначено быть вместе, — говорит он. — С первой минуты, как я тебя увидел.

Я шепчу ему на ухо: — Не могу перестать думать, о нашей близости с тобой.

Я сползаю с его колен, беру его за руку и веду в спальню. Прямо вот так, он следует за мной. Поверить не могу, што все так просто. Вот она сила красного платья.

Мы садимся рядом на его кровать. Я отбрасываю волосы с его лба.

— У тебя такой тяжелый взгляд, — говорю я.

— У меня порой случаютца...мигрени, — говорит он. — Ничего не могу с этим поделать.

— Я могу, — говорю ему. — Ложись. Я сейчас.

Я выскальзываю из комнаты, спешу к столу и наполняю две чашки вином. У одной чашки небольшая вмятина сбоку. Я тянусь к платью и вынимаю из-под ткани маленький пузырек. Мои руки тверды, их сковал ледяной холод, пока я откупориваю его. Я даже мысленно слышу голос Слима.

Одна капля, свалит здорового мужчину на восемь часов. Две — он проспит весь день, а может еще и половину следующего.

А три?

Тогда это будет самый долгий сон. Используй на холодную голову.

Я оглядываюсь через плечо. Слышу, как ДеМало ходит по спальне. У меня перехватывает дыхание, когда я капаю жидкость в щербатую чашку. Одна капля. Две. Я застываю в нерешительности.

У него такие усталые глаза.

Я затыкаю бутылек и прячу его под платье. Я взбалтываю вино в чашке. Беру обе чашки и иду обратно к ДеМало.

Он лежит на кровати, заложив одну руку за голову. Он бос, рубашки то же нет. На нем одни штаны. В которых лежит ключ от двери. Я присаживаюсь рядом с ним. Протягиваю щербатую чашку. Мы пьем. И тут до меня доходит, што понятия не имею через сколько подействует это зелье. Слим мне не сказал, а я теперь проклинаю себя за то, што не спросила.

— Ложись со мной, — говорит он. — Скинь свою обувь.

Мне не хочетца. Но я не могу придумать причины, как этого избежать, поэятому я послушно ложусь рядом. Он притягивает меня к себе и обнимает. На его лице играют тени от пламени свечей. Отблесками на гладкой коже его груди. Он пахнет, словно горный лес холодной непроглядной ночью.

— Так лучше, — говорит он.

— Што это значит? — спрашиваю, прикасаясь к его тату над сердцем в виде красного восходящего солнца.

— У каждого Тонтона появляетца такая, — говорит он. — В награду их доказательства преданности во блага земли. Преданности Новому Эдему. Преданности мне.

— Каким образом? Убийством? — спрашиваю я.