Храбрые сердца однополчан

В очередной разведке одетый под нищего мальчишка попался в лапы гитлеровцев. Он сидел в крайней хате села Шиловка и пил молоко, которым угостила его хозяйка, добрая женщина. Внезапно лязгнула щеколда, дверь распахнулась, и на пороге встали два солдата немецкого патруля.

Витю отвели в штаб. Допрашивал его тучный мрачный офицер. Не слыша ничего в ответ, хлестал мальчишку кожаными перчатками по щекам, бил чем попадя.

- Пионер? Антворте! Отвечай!

Виктор молчал.

- Из какой деревни? Кто тебя послал? Антворте!

Виктор не проронил ни слова. Он решил умереть, но не выдать военную тайну. Уж не назовешь его Витей, этого мужественного юного воина, а именно Виктором.

Он был на краю гибели, черный глаз пистолетного дула уже смотрел ему в лицо, когда на выручку подоспели наши разведчики.

И тот самый фашист вскоре сидел у меня в блиндаже. Он-то послушно, с торопливой угодливостью отвечал на все наши вопросы. Раскрыл все, что только знал: численность, расположение своей части, имена командиров, содержание приказа на оборону. Когда его больше не о чем было спрашивать, он заявил, указывая на Виктора:

- Отцов таких детей победить невозможно.

Офицер- переводчик заметил ему от себя:

- Верно, обер-лейтенант. Только он не детка, Виктор наш, он и сам воин.

Гвардейский полк готовился к наступлению на сильно укрепленном участке обороны противника. Необходимо было произвести разведку боем. За сутки до начала атаки усиленный взвод разведчиков прорвался в тыл врага. Виктор был в составе этой группы, набросился сам. Не потеряв ни одного человека, разведчики захватили высоту, на которой стояли немецкие артиллеристы. Одно орудие вывели из строя, жерла других повернули в сторону противника.

Гитлеровцы предприняли несколько атак на высоту, но безуспешно - горстка разведчиков удерживала свою завоеванную позицию с исключительной стойкостью. Тогда в атаку были брошены пьяные солдаты с собаками. Орущая ватага ринулась на высоту. Но и этот свирепый штурм был отражен огнем разведчиков.

Фашисты использовали даже авиацию, силясь вернуть высоту, захваченную дерзкими разведчиками. Несколько самолетов Ю-87 нанесли удар с бреющего полета.

Виктор вскочил в окоп уже в тот момент, когда взорвалась бомба. Раненный, он очнулся на краю воронки: взрывом его выбросило из окопа. Когда девушка-санитарка подбежала к нему, он попросил:

- Маруся, дай мне мой автомат… И поверни меня лицом к врагу.

Так он и лежал - лицом к врагу, с автоматом наизготовку, - когда наступавшие гвардейцы подобрали его.

Виктор ослеп, потерял дар речи. В госпитале пришлось врачам поволноваться за него. Через три недели он заговорил и увидел свет. А месяц спустя уже стал проситься на фронт и, так как его не отпускали, пытался бежать из госпиталя.

Предо мною две фотокарточки, сделанные в 1942 и 1954 годах. На одной запечатлены воспитанник гвардейского полка Витя Киселев вместе с капитаном Третьяком, на другой - гвардии лейтенант Виктор Иванович Киселев, командир передового подразделения Н-ской части.

Дороги они мне, эти снимки, не только как память о фронтовых и послевоенных годах, но и как свидетельство большой значимости. Как верно говорится, солдатами не рождаются - становятся, так и патриотами бывают не с рождения. Пионерия, комсомол, школа, армейская служба воспитывают в юном человеке лучшие качества советского гражданина, для которого превыше всего Родина.

Боевое становление порой длится долго, а порой происходит в один день - все зависит от того, какая случится встреча с противником и через какой морально-психологический барьер перешагнет человек. Мое, например, боевое крещение помнится мне как событие отнюдь не личной биографии. То была одна из жесточайших схваток с врагом на крутом повороте в судьбе страны. И прогремел тот бой в историческом сражении под Москвой.

Это было во время наших первых наступательных боев. Наша стрелковая бригада прибыла на этот участок фронта.

…Заснеженное поле. Тяжелая, резко меняющаяся обстановка: наше наступление только еще набирает силу, и гитлеровцы предпринимают все возможное, чтобы не дать ему развернуться, их контратаки злобны и опасны, как смертельные ножевые удары в грудь, в сердце.

Прибывший из Астраханского пулеметного училища выпускник - командир с двумя кубарями в петлицах - уж чего-чего, а из «максима» стрелять умел отлично. Можно сказать, красиво умел стрелять! И вскоре от лейтенанта Третьяка потребовалось показать свое искусство в бою.

Вражеская контратака была внезапной, страшной в своей неотвратимости, скручивающей твои нервы в жгут. Гитлеровцы шли в рост, лишь слегка, для удобства действий, пригнувшись, автоматы, воткнутые прикладами в животы, пока молчали, но были готовы выплеснуть шквал огня. Все ближе и ближе…

У меня, молодого лейтенанта, приникшего к пулемету, - ни страха, ни сомнений в душе. Во-первых, обучен метко стрелять; во-вторых, сам лично подготовил к бою «максим», сальники намотал, водичку залил; в-третьих, вот только что, во время нашей атаки, бил тех же врагов.