Храм

Предстояло идти ва-банк, восхвалять гуманистические ценности, которые он, как мэр-социалист, способен воплотить в жизнь. Неужели он даже не подозревает, что этот собор может быть шедевром? Обычно в старости люди оглядываются на свое прошлое, дабы измерить все то хорошее и плохое, что ими сделано. Как же он будет жить в старости, когда узнает из уст опытных искусствоведов о том, что остановил, даже разрушил, строительство собора, который по прошествии времени считается украшением города, архитектурным достоянием страны, самой причудливой, самой невероятной конструкцией, а значит, одним из самых гениальных строений всех времен Мучимый угрызениями совести, истерзанный до мозга костей чувством вины за то, что уничтожил еще одного потенциального Гауди, он будет оплакивать пожелтевшие виньетки Девы Пилар. И это станет тем единственным деянием мэра, весть о котором разнесется по всему миру. Неужели он согласен на такую участь?

Вряд ли, и как раз история Антонио Гауди послужит ему подсказкой. Гауди меня вдохновил. Я начал искать в национальной библиотеке информацию о жизни Гауди, желая подкрепить свою аргументацию. И получил знатную пощечину: как часто мы недооцениваем посредственность людей. Дело в том, что с этим чарующим творцом обходились хуже, чем с висельником. С тем, чьи монументы до сих пор ошеломляют и заставляют задумываться: как же он сумел это постичь? Как, черт побери, умудрился такое создать? Затем понимаешь уловку и успокаиваешься: ну, конечно же, он все это придумал не сам. Все это творила десница Божья, пока он скромно создавал голубое небо вокруг.

Карьера Гауди началась среди пальм на площади Реал, в самом центре Барселоны. Теперь там возвышается тот единственный заказ, который город так никогда и не сделал архитектору: четыре уличных фонаря. В то время (до 1880 года) Гауди был никому не известен. Когда он мечтал полностью осветить Барселону, ему еще не исполнилось двадцати восьми лет. Поэтому этот официальный заказ приобрел для него огромное значение. Прежде чем его осуществить, Гауди скрупулезно изучал фонари во всех крупных городах Европы. И наконец создал ошеломляющий экземпляр, в котором железо и цемент необъяснимо слиты воедино без единого винта. Но город привык к классической архитектуре и поэтому был возмущен. Бранился. И решил больше никогда и ничего не заказывать у Гауди.

Спустя полтора века мы все еще не в силах постичь тайну этого произведения искусства. Гениальное произведение, из-за него Гауди прозвали сумасшедшим. На его счастье, повстречались меценаты. Его начинания поддержали несколько крупных семей из каталонской буржуазии, которых пленила дерзость архитектурного замысла. Известный промышленник Эусебио Гуэль настойчиво просил Гауди построить Каса Висенс, где получил свободу особенный прием мэтра: каждая вещь естественно приводит к следующей без заранее установленного плана. Чем больше я читал о Барселонце, тем больше схожести с Гауди находил в моем Фернандо. Когда план парка Гуэль резко изменился, чтобы построить там знаменитый балкон-парапет (эта скамья в сто пятьдесят шесть метров длиной, на которой сегодня нежатся влюбленные со всего мира, выложена полностью мозаикой), Гауди пришлось из-за нехватки денег в бюджете воспользоваться подручными средствами: он собирал строительный мусор и осколки керамики.

Каса Мила, Торэ бен Эсгуара, дом Батло (Бальо). Необычной формы каркас и распахнутые окна этих строений оскорбили барселонцев, отчего они возмущенно жестикулировали, стоя перед этими роскошными, чувственными формами: тела в роли каминов, эстакада лестницы в виде позвоночника кита. Странный подводный мир интерьера. И дотошность в деталях, эргономическое совершенство в конфигурации дверной ручки — тот же Фернандо со своими пресс-формами в виде стаканчиков из-под йогурта. Отверженный современниками (как говорил Бодлер «глупость очевидна на лбу быка»), Гауди нам шепчет с того света, якобы он изменил конструкцию рая. И я ликовал оттого, что по иронии судьбы официальной эмблемой Барселоны стало одно из произведений Гауди — ловко выдолбленный в скале водоем с головою саламандры, что очищает воду от загрязнений.

Искусство Гауди завоевало планету, но сколько талантов погибло в борьбе с изнуряющими предубеждениями, укоренившимися стандартами! До какого сумасшествия надо дойти, чтобы свернуть с прямой дороги, которая ведет только в одном, всем известном направлении, и не корысти ради, ибо Божью благодать, волшебство можно воплотить только в стороне, окольными путями, на развилке, там, где есть обходные пути. Сделать шаг в сторону, как Пруст, дабы оступиться на мостовой, и это вдруг вас потрясает. Или как тот знаменитый почтальон из Дрома, чья история меня поразила: в апреле 1879 года Фердинанд Шеваль (1836 года рождения) в очередной раз разносил почту, когда вдруг наткнулся на камень необычной формы — двурогий камень, — изменивший его судьбу.