Храм фараона

Царский цирюльник являлся одним из избранных, кому позволялось прикасаться к Благому Богу, и эта высокая и почетная должность сделала его богатым и уважаемым человеком. Гори имел титул Друга царя, обладал цветущей фермой по выращиванию крупного рогатого скота, которая снабжала жертвенными животными храм Пта, и мог, благодаря своему непосредственному контакту с царем, многое знать и на многое оказывать влияние. Должность цирюльника являлась для него лишь побочной деятельностью. Он был кем-то вроде доверенного камердинера, который выполнял некоторые деликатные поручения царя. Ему не позволялось первым обращаться к сыну Солнца, но это было для Гори малой заботой, потому что по утрам Рамзес любил короткую и веселую беседу и с удовольствием сам задавал вопросы и выслушивал придворные сплетни.

У Гори не было ни гарема, ни супруги — вместо этого его дом наполняли рослые рабы с томными глазами, из которых он выбирал себе любимцев и обращался с ними скорее как с сыновьями, чем как со слугами. Царь, конечно, знал об этом и часто забавлялся тем, что пытался навязать цирюльнику красивую рабыню. Так как от царского подарка нельзя было ни отказаться, ни обменять его, ни передарить кому-либо другому, это существо привносило в дом Гори беспокойство и смущение. Низкие создания соблазняли молодых рабов, и некоторые из них становились упрямыми и своевольными, испробовав то, что нравилось им больше, чем ласки господина. Гори, конечно, завуалированно жаловался фараону, однако Рамзес делал вид, как будто не понимает страданий несчастного мужеложца.

Так было и сегодня. Царь принял теплую ванну, один из его слуг, обладавших «ловкой рукой», втер ароматное масло в его кожу и приятно пощипал ему мускулы. Затем пришел Гори с остро наточенной бритвой и искусно и быстро удалил волосы на лице, под мышками и в паху.

Рамзес заставил его некоторое время работать молча, а потом закинул удочку:

— Во время последнего праздника я отослал к тебе в дом чрезвычайно красивую рабыню, и я надеюсь, что на этот раз наконец угодил твоему взыскательному вкусу. Ты ею доволен? Хороша ли она в постели?

Гори как раз собирался укоротить длину волос на голове царя на ширину мизинца. Ножницы выпали у него из рук.

— Доволен, Богоподобный. Но ты же знаешь, что женщины, молодые они или старые, красивые или безобразные, создают сложности. Они капризны, скрытны, упрямы, непокорны и большей частью не способны к тому, чтобы выполнять желания своего господина…

— Ну, Гори, — хохотнул Рамзес, — для таких имеется палка. Дюжина ударов по задней части способна решить большинство проблем. В моем гареме триста женщин — и никаких сложностей. Ты должен только правильно обращаться с ней в постели, и вскоре она будет чувствовать себя как твоя супруга и станет совсем ручной. Ты это попробовал?

Гори вздохнул:

— Но, Богоподобный, вся моя сила принадлежит тебе, я не могу и не решаюсь тратить ее на женщин. Я от этого, может быть, устану, стану неловким и утрачу твою милость. Нет-нет, твоя милость мне дороже всего.

Рамзес рассмеялся от всей души, и Гори чуть было не порезал его ухо.

— Ах, Гори, ты старый растлитель мальчишек, если говорить прямо. Ладно, отошли девушку именем Баст назад ко двору и выбери себе вместо нее раба. Мои сыновья уже встали? Молодежь трудно встает по утрам.

Но все четверо были уже давно на ногах. Они искупались, торопливо проглотили пару ложек гороховой каши с медом и тренировались в стрельбе из лука по тонким глиняным кувшинам, вылепленным в рост человека. При попадании такой кувшин со звоном разлетался на куски.

Рамзес подошел к ним и понаблюдал за соревнованием. Девятнадцатилетний Амани снова выказал себя возбужденным и нетерпеливым, его стрела часто не попадала в цель. Он с досады отбросил лук.

— Мне уж слишком не везет в игре! — воскликнул он в гневе. — Каждая стрела летит не так. Надо учитывать ветер и что-то еще. Я предпочитаю вот это…

Он вытащил пращу, играючи развернул ее, и глиняный кувшин разлетелся на тысячу кусков. Слуга протянул ему еще пару хорошо обкатанных камней, и ни один из них не пролетел мимо цели.

Амани гордо улыбнулся:

— Попробуйте догоните меня с вашими стрелами, если сможете.

Сети улыбнулся в ответ:

— Почему нет? Ты, конечно, прав — каждая стрела летит по-своему, и ветер откуда-то всегда дует. Но если следует все это учесть…

До того как натянуть лук, он проверил стрелу, старательно прицелился, и кувшин разлетелся на куски. Его вторая стрела отбила только верх кувшина, зато третья, как и первая, попала прямо в цель.

Царь подошел к ним, и сыновья почтительно поцеловали его руку.

— Были бы вы в Кадеше, битва была бы закончена в первый же час. Камни, пущенные из пращи Амани, раздробили бы множество хеттских черепов, как глиняные кувшины, а ваши стрелы пробили бы любой кожаный панцирь.

Конечно, это не было сказано всерьез, но молодые люди так просияли, как будто отец только что назначил их своими соправителями.