Храм фараона

Принцы тоже взяли двузубцы, насадили внутренности трех коз и с восторгом бросили их вниз, где оба крокодила, звеня украшениями, метнулись к ним, чтобы как можно быстрее схватить еще теплую плоть.

— Какое счастье! — пробормотал расчувствовавшийся Гебу. — По всему видно, что Богоподобный почитает бога Сета, ибо того связывает сердечная дружба с Себеком. Я еще никогда не видел священных зверей такими голодными, как при тебе, Гор, любимец Маат, великий властью и прекрасный годами, и перед твоими юными Соколами, уже сильными, как львы, и прекрасными обликом.

Меру с другими помощниками жреца ждал позади и наблюдал за веселым азартом принцев. Он не мог отличить одного от другого, он не знал, который из них рожден Нефертари, который — Изис-Неферт. Он просто наблюдал за Амани, явно самым старшим и самым почитаемым, потому что остальные уступали ему место, и царь, казалось, предпочитал его.

«Вероятно, это его любимый сын или даже наследник престола», — подумал Меру. Он увидел, как Амани подхватил двузубцем язык теленка и бросил его, но оба крокодила не обратили на него внимания, протопали мимо и схватили другие куски.

«Плохой знак, — подумал Меру. — Может быть, это Себек посылает мне его».

Потом он попытался себе представить, как эти высокие красивые молодые люди могли бы выглядеть без носа и ушей. Ха! Тут ведь не было никого, кого бы могли изуродовать, даже если бы они кого-нибудь неправедно убили, ведь они были детьми Солнца, носили в себе священное семя Амона и стояли выше законов.

— Воняет! — тихо сказал царь и взглянул на Амани.

Потом они быстро удалились, и Гебу, который надеялся при случае намекнуть Богоподобному о своих заслугах, о своей тяжелой работе и о том, как пренебрегает своими делами верховный жрец, к сожалению, такой возможности не получил. С ним милостиво, но быстро простились, и он получил несколько дебов золота для храмовой сокровищницы.

Он подумал с горечью:

«Это не тот царь, который снова сделает Себека великим или вернет ему прежний статус бога всего царства».

Все занятые в храме весь день ели жареную телятину и козлятину, крокодилы Себека также были сытно накормлены. На следующий день Меру попросил отпустить его на охоту, сославшись на то, что посещение фараона так подействовало на него, что он должен отдохнуть и расслабиться.

Старый Гебу понимающе кивнул и обнажил желтые зубы крокодила:

— Да, мой дорогой. Этот день — оправдание всей нашей жизни, ибо Благой Бог стоял во всем своем блеске напротив нас и даже обратился к нам со словами. У меня самого поджилки тряслись. Иди развейся и наберись сил. С утра храм снова будет открыт для паломников.

15

Пиай наблюдал, как строители снимали леса с колоссальной статуи. Рядом с ним стоял Хотеп, его юный помощник, а на почтительном расстоянии — ремесленники, работавшие в большом посвященном Амону храме Мертвых, ожидая мгновения, когда перед ними предстанет монументальное произведение. Один из рабочих пытался открепить помост под головой. Он тянул его, стучал, и внезапно тот оторвался. Мужчина споткнулся и с громким криком полетел вниз головой на недавно вымощенный двор храма.

— Статуя забрала свою первую жертву… Плохой знак… Она свалит и своего создателя, как этого человека… — зашептались между собой ремесленники.

Пиай отвернулся. Во время строительных работ всегда бывали несчастные случаи, он не придавал им особого значения. Мысли его были уже на юге, в храме Нефертари, однако его туда не тянуло, потому что в Фивах оставалась Мерит, его возлюбленная. Если они не виделись всего несколько дней, он так тосковал по ней, что становился расстроенным, лишался сил и предоставлял ловкому Хотепу работать целый день одному.

Тот за прошедшее время вырос в мастерстве, как растение, которому после долгой жажды дали обильный полив. Чем яснее он понимал, что он может больше, чем другие, и почти так же много, как Пиай, тем больше утрачивал робость. Регулярная тяжелая работа укрепила его члены, походка его стала гордой и прямой, никто ему не мог что-либо приказать, за исключением Пиайя, на которого юноша старался походить изо всех сил. Хотеп хотел стать таким, как он: таким же знаменитым, деятельным, ценимым царем, вызывавшим зависть чиновников и восхищение мастеров. Юноша радовался новой работе на юге и стремился туда, потому что Благой Бог лично восхищался Пиайем, его работой и отличал его. Случись что-либо с Пиайем — болезнь, несчастный случай, — фараон не должен раздумывать особо о преемнике: он, Хотеп, всегда наготове.

Никто точно не знал, куда исчезал Пиай. В конце концов он был главным архитектором и должен был сам обсуждать какие-то вещи со жрецами, чиновниками, может быть, даже с высокочтимой принцессой. Болтали и то и другое, но лишь немногие знали правду. Большинство не могли также представить, что первенец Благого Бога может иметь интимные отношения с ремесленником, даже если тот — любимец фараона.