Храм фараона

Новость о том, что бывший первый скульптор царя работает здесь над сидящей фигурой, быстро распространилась, и каменотесы — ведь все они мечтали о том, чтобы однажды стать скульпторами, — прокрадывались к рабочему месту Пиайя. Большинство из них не хотели показывать, что работа человека, носившего ошейник каторжника, привлекает их внимание, однако некоторые не находили ничего зазорного в том, чтобы подойти поближе и рассмотреть поточнее.

Пиай вкладывал все свое умение в привычную работу, и удивленные зрители наблюдали рождение сидящей фигуры, в которую за несколько дней превратилась глыба, отделенная от скалы.

Сепи, начальник гранитных каменоломен, был в восторге. Сам Пта, божественный ремесленник, помог ему получить этого человека в свое распоряжение! Без чертежей и модели мастер, как по волшебству, создавал фигуру из камня, словно это была детская игра. И такой еще должен носить медный ошейник! Сепи решил предпринять все, чтобы вскоре добиться освобождения этого каторжника, а затем предложить Пиайю работать здесь за хорошее вознаграждение.

— Пиай! Пиай!

Однако тот ничего не слышал, потому что его быстрые, крепкие удары молотком заглушали голос начальника.

— Пиай, послушай! Второй блок будет в твоем распоряжении через несколько дней. Если ты сейчас готов, сделай паузу, мы оставим каменотесам грубую работу, а потом ты будешь работать дальше. Тем временем я надеюсь на благоприятный ответ из Фив или Пер-Рамзеса, а потом я тебе кое-что предложу, но об этом потом.

Сепи хотел уже вернуться домой, когда к нему подбежал рабочий и, задыхаясь, сообщил:

— Господин, готово! Обелиск можно отправлять.

— Хорошо, я сейчас иду.

Было традицией, чтобы при этой длительной, тяжелой работе присутствовал начальник, дабы показать, что он несет за нее ответственность. Итак, Сепи надел лучший парик, драгоценное оплечье и велел отнести себя в носилках к Нилу.

Там был прорыт канал для погрузки тяжелых блоков на мощные ладьи. Обелиск средних размеров, около тридцати локтей в высоту, подтащили из каменоломни к каналу. Его передвигали по мокрому илу и везли на колесах до тех пор, пока он не оказался здесь, на канале, готовый к отправке. Едва Сепи вышел из своих носилок и сел в кресло, началась работа. Обелиск лежал правым углом к каналу, его острие было повернуто к воде. Чтобы укрепить ремни, обвязывавшие его, каменотесы подложили под гладкую поверхность обелиска валуны размером в человеческую руку. Толстые веревки достигали противоположного берега, где неподвижно и молча сто рабочих ожидали приказа.

Наискосок через канал были пришвартованы грузовые плоты, которые были сделаны из особенно легкого и прочного дерева. Все было готово. Сепи взглянул на работников и поднял свою палку. Под ритмичные возгласы — они звучали, как песни, — рабочие тянули обелиск на другой берег через канал до тех пор, пока острие не опрокинулось и не было поднято на плоты.

Старшие рабочие все точно выверили, и громадная каменная игла скользнула дальше по смазанной маслом поверхности плотов, с треском прорезала глубокую колею в дереве и без остановки двинулась на другой берег. В конце прибегли к помощи четырех тягловых ослов, и они вытащили верхнюю часть обелиска на три локтя на твердую землю, в то время как тяжелый цоколь все еще находился на противоположном берегу. Обелиск лежал теперь, как каменный мост, наискосок через канал. Сейчас мужчины взялись за свои ремни и начали с воодушевлением тянуть их: эта работа хорошо оплачивалась.

Начальник Сепи позволил, чтобы молчаливое напряжение перешло в громкое ликование. Он сам радовался каждый раз, когда тяжелая работа удавалась. Его угрюмое лицо немного расслабилось. Он велел подать себе кубок с вином и медленно опустошил его. Затем отставил кубок, и это был знак начала погрузки.

С большим трудом, но под громкий смех плоты под обелиском были разрушены и убраны. Медленно приблизилась грузовая ладья с четырьмя гребцами. Она была настолько тяжело нагружена песком, что борт ее едва приподнимался на высоту руки над водой.

Мужчины ловко направили ладью точно под обелиск, бросили канат на оба берега, где он был прочно закреплен. Потом отложили весла в сторону и быстрыми движениями начали сбрасывать песок в воду. Становившаяся все легче ладья поднялась навстречу обелиску, подхватила его, поддержала и понесла, как только последние мешки с песком полетели в воду.

Раздался коллективный вздох облегчения. Сепи поднял обе руки, как будто хотел выразить благодарность. Не всегда все проходило так гладко, происходили и несчастные случаи. Бывало, приходилось с громадным трудом вынимать обелиски из воды. Это была постоянная борьба, которую Сепи должен был выдерживать. Вот почему лицо его с годами стало таким угрюмым.