Храм ненависти

Я сделаю всё, чтобы найти значительные финансовые средства, и я завещаю их вашему трудовому сообществу, чтобы вы имели возможность продолжать подготовительные работы. Вы так же хорошо, как и я, понимаете; без полного наличия необходимого капитала было бы рискованно начинать собственно строительство. Возможно, что я и совершу это безрассудство, если станет ясно, что другого средства для конкретной реализации проекта нет, но если я и прибегну к этому, я думаю, без малейшего тщеславия с моей стороны, что гораздо лучше вооружён, чем вы все, для того, чтобы найти возможность пополнить капитал до необходимых размеров. Если меня не станет до этого, то прошу вас быть благоразумными! Я прошу Дюваля подождать ещё несколько лет, чтобы строить только при солидной финансовой базе.

Ни один сантим не должен быть взят из уже собранных сумм на ваши личные материальные нужды после моей смерти. Вы будете продолжать зарабатывать на свой каждодневный хлеб своим вторым ремеслом и будете заняты работой в мастерских только в своё свободное время. Миллионы, которые я оставляю вам, принадлежат вам не больше, чем мне. Они составляют часть достояния собора.

Будет также преступлением оплатить мои похороны., воспользовавшись частью, пусть даже самой незначительной, этого священного достояния. Похороните меня таким, каким я был: и при жизни: бедным. Я хочу умереть скромно. Слишком много людей, испытывающих потребность сделать значительным свой день смерти! И у меня нет нужды просить прощения за зло, которое в своей жизни мог причинить: я всегда всем хотел только добра. Я сказал в начале этого письма, что оно есть только моё прощальное письмо, но я бы скорее сказал вам «до свидания»: я буду продолжать всеми моими силами помогать вам даже «с той стороны». И, может быть, эта помощь, пришедшая из другого мира, будет более эффективной, чем мои многочисленные земные начинания, большинство из которых остались бесплодными… Если бы все эти годы я имел бы своего постоянного представителя перед самим Провидением, то думаю, что оно несомненно помогло бы мне скорее добиться успеха в моём гуманном предприятии. Итак, до свидания, мои друзья, и не забывайте, что если человек и уходит навсегда, его творение всё равно будет жить».

— По большому счёту, — заключил Дювернье, — этот Андре Серваль был не только удивительным человеком, но ещё и великим гуманистом… Значит, чтобы выполнить его последнюю волю, Родье вернулся к своему делу штамповщика серийной мебели, Дюпон — в свой гараж, Легри — в буфет вокзала Монпарнас, Дюбуа — к театральной бутафории Опера-Комик, Рикар — к чистке сапог, Бреаль — в нотариальную контору в Галле?

— Вы не находите это общее послушание воле покойного замечательным?