Храм ненависти

— Никогда я не видела подобных глаз! Когда он смотрел на меня, это причиняло мне сначала боль, а потом много радости. Хочешь верь мне, хочешь нет, но это было в первый раз, что я встретила человека чести… Ты не знаешь, какое чувство я испытала! Поэтому мне захотелось тотчас же познакомиться с ним… Это было моё право женщины, которая многое, вынесла и которой хотелось лучшего… Я вдолбила в голову Фреду, что если он поможет этому человеку, то это ему поможет в будущем… Знаешь, о чём только и мечтал этот человек с белыми волосами?

— Исключительно о своём соборе! — медленно проговорил Моро.

Она пристально посмотрела на него, озадаченная, и сказала затем:

— Вижу, и ты тоже хорошо его знал… Забавно! А я думала, ты лжёшь… Кто же ты?

Моро не отвечал.

Сине-зелёные налитые глаза казались ещё больше увеличенными под воздействием страшного открытия, и она почти криком продолжала:

— Его сын! Я знаю: ты его сын… Ты смотришь на меня, как и он… И поэтому-то ты мне и понравился… Чего же ты хочешь?

Моро был вынужден играть:

— Он никогда тебе не говорил о моём существовании?

— Нет. Он был окружён загадкой… И на меня поэтому он не хотел обращать внимания… Понимаю теперь… Самое смешное, что я тебе сейчас скажу, — это то, что я сразу же влюбилась в него… Я была без ума от мужчины, который насмехался надо мной, для которого я ничего не значила, который думал только о своём соборе и о тебе, своём сыне, безусловно.

— Собор был прежде всего, Эвелин, даже Прежде меня… Я страдал так же, как и ты.

— Да… Тогда ты поймёшь, как ужасно было то, что со мной случилось: я была всего только девкой без образования, а он — поэт, мечтатель, творец! Мне никогда было не приблизиться к такому человеку, который витал в облаках! Моё несчастье было в том, что я не отдавала себе отчёта в том, что нас разделяет! Эта комедия длилась более пяти лет! Какое-то мгновение мне казалось, что он не построит собор… Я не хотела этого! Я знала, что если он начнёт строить, для меня всё будет кончено и больше у меня не будет никакого шанса привлечь его… Меня мучает жажда…

Моро наполнил её стакан, но не дал ей прикоснуться к нему, говоря:

— Сейчас выпьешь.

— Ну дай же! — взмолилась она.

— Только не до того, как ты мне всё расскажешь… После, я обещаю тебе, что мы выпьем вместе.

— Это правда?

Её голос вновь стал ломким:

— Когда Фред, который финансировал его дела, почувствовал, что принимают скверный оборот, он захотел увезти меня с собой за границу… Я не могла на это согласиться, так как навеки бы рассталась с человеком, которого желала и которому была не нужна… Я сказала Фреду, что было бы низостью так бросить честного человека, который всегда ему доверял, и мало-помалу внушила ему мысль, что ему, Фреду, надо пожертвовать… Помню, как много раз на день повторяла ему: «Ты причинил вред этому человеку и должен это искупить… Для этого есть только один способ; благородно уйти! Самоубийство — мужественный акт, когда уносишь с собой всю ответственность для того, чтобы другие, невиновные, не несли её!» Ты мне не поверишь, может быть, но Фред кончил тем, что послушал меня… И я наконец была от него свободна! Почему ты на меня смотришь с таким странным видом? Я не участвовала в самоликвидации этой канальи! Я только подала ему идею… Это было моё личное право!

— Кто сможет тебя упрекнуть?

Как только я оказалась свободной, я предложила твоему отцу помощь… Он её не захотел. Он был ко мне несправедлив, почти жесток… И заявил даже, что моя жизнь не очень достойна, чтобы работать рядом с ним! Я уехала. Некоторое время полиция надоедала мне по поводу смерти Фреда, затем оставила в покое… У меня больше не было денег: я вынуждена была возвратиться к своему «ремеслу»… И начала пить: это помогало мне забыться… Я нашла друзей, которые посоветовали… Одинокая женщина, очень трудно устроиться… Я больше не хотела встречаться с мужчинами, знакомыми мне по Парижу, когда у меня было много денег. Здесь мне спокойно… Чувствую себя защищённой и аккуратно выполняю свою работу… Только, несмотря на всё это, мне часто думалось о том единственном мужчине, который не захотел меня… Это было сильнее, чем желание всё забыть: мне нужно было узнать, что с ним стало и завершил ли он свой знаменитый проект. В конце концов я не могла больше сопротивляться и приехала в Париж… Там я всё о нём узнала. Твой отец был каким-то добрым демоном! Это хуже, чем злым! Жажда…

— Один глоток, не больше!

Протянув ей стакан, он затем отнял его, чтобы она не смогла его опорожнить. Остаток содержимого вылился на кровать.

— То, что ты говоришь, действительно так, Эвелин! Я тоже никогда не мог бороться против отца, который подавлял меня своей добротой…