Храмы Невского проспекта. Из истории инославных и православной общин Петербурга

В своем ответе императрице папа Пий VI сообщал, что он уступает по всем пунктам. При этом он ограничился лишь несколькими формальными оговорками. Акты о возведении Сестренцевича в сан архиепископа и учреждении архиепархии в Могилеве, датированные декабрем 1783 г., подписаны в январе 1784 г.[265] Для подтверждения распоряжений императрицы папа прислал в Петербург своего варшавского нунция Аркетти, который издал именем папы Пия VI буллу (от 8 декабря 1783 г.) о возведении Могилевской кафедры на степень архиепископской с капитулом из четырех прелатов, восьми каноников и шести викарных[266].

Торжественное вручение паллиума состоялось в петербургской церкви Св. Екатерины, недавно освященной нунцием Аркетти, бывшим в то время послом в Петербурге. Новый архиепископ отслужил мессу, во время которой принес присягу и получил из рук нунция папский паллиум. Все это происходило в день праздника Кафедры св. апостола Петра, 22 февраля. Перед собравшимися в храме представителями высшего света и дипломатического корпуса Аркетти произнес речь на латыни, которая сразу же была переведена на польский и напечатана на обоих языках. Присутствующим раздали французский перевод[267].

С подлинным ораторским искусством нунций изысканно напомнил во вступлении о правах папы на поставление епископов: «Августейшая императрица, ведомая щедростью, ставшей предметом восхищения всей Европы, соблаговолила дать им (католикам) все средства, которые они только могли пожелать для свободного отправления их культа и следования заповедям их религии. Но ее высокая мудрость напомнила ей в то же время, что священный огонь религии тотчас угас бы, если бы за ним не следили служители, те самые, которые извлекают из основания и сути этой религии ту власть, которая необходима для поддержания этого огня во всей его чистоте. Эти соображения подвигли ее основать в Могилеве архиепископскую кафедру, капитул и назначить доходы для постоянного поддержания этих институтов.

На Вас, почтеннейший брат, пал этот счастливый выбор. Вы стали законным пастырем этого стада, распространенного в бесконечных землях этой империи, как европейских, так и азиатских, и отныне вверенного Вашим заботам. В соответствии с древней традицией, у верховного понтифика было испрошено позволение на каноническое утверждение этого нового поста, как и на отличительные знаки Вашего высокого архиепископского чина. Святейший отец поспешил оказать содействие набожным устремлениям Екатерины II»[268].

Аркетти закончил просьбой «излить свою душу на груди» у Сестренцевича, хвалил набожность народа и добродетели его пастырей. Словно спрашивая самого себя, он говорил, имея в виду отличие католиков от православных: «Почему мы должны быть отделены друг от друга?» Опираясь на слова св. апостола Павла, он завершил свою речь пожеланием «сближения обеих Церквей, Русской и Римской, как в догматах единой веры, так и в надежде достижения общей для всех благодати и любви»[269].

Отныне Сестренцевич стал законным архиепископом Могилевским и обладал властью над всеми католиками римского обряда в Российской империи. Так был урегулирован вопрос неканонической Могилевской архиепископии с архиепископом во главе, созданной авторитарным решением императрицы. Как отмечал Д.А. Толстой, «Сестренцевич не только посвящен был нунцием со всею торжественностью, в присутствии посланников австрийского, неаполитанского, польского, сардинского и резидентов испанского и португальского, в великолепном облачении, приготовленном графиней Борх, супругой канцлера польского, чему прежде так противился римский двор, но и присягнул папе так, как желала Екатерина и как требовало достоинство господствующей Церкви и верховной власти. Мало того: принимая Аркетти на прощальной аудиенции, государыня поздравила его с возведением, по ее ходатайству, в сан кардинальский, о чем папский нунций еще тогда и не знал»[270].

В эти годы в России по-прежнему бытовала веротерпимость, о чем свидетельствовал испанский поверенный в делах Мигель де Гальвес, живший в Петербурге в 1788–1790 гг. Его донесение в Мадрид от 24 марта (4 апреля) 1790 г. носит интересное название: «Сообщение об императорской общеобразовательной школе Св. Петра в Петербурге для обучения молодежи обоего пола, всех сословий, национальностей и религиозных верований». В этом сообщении говорится «об организации здесь, по инициативе правительства и при поддержке императрицы (Екатерины II. – а. А.), обучения молодежи всех сословий»[271].

Примечательно, что сам испанский дипломат оказался вовлеченным в это начинание; в том же донесении в Мадрид Мигель де Гальвес пишет: «Молодые люди русской, немецкой, французской и других национальностей, включая кастильцев, кормятся и спят в моем доме и помогают по мере возможности в текущей работе»[272].