Хранящая прах (СИ)

Вихсар погладил ее плечо мягко.

— Пусть, об этом ты не должна волноваться.

Мирина все гладила его руку, очерчивая бугорки вен и шрамов, больших и не очень. Вбирая его тепло, и сама не заметила, как провалилась в сон, на этот раз безмятежный, спокойный в его руках, охраняемый его заботой, и что-то новое, едва уловимое зарождалось внутри нее, в еще не осознающем усталом уме. Впервые она ощущала себя в надежности, как дома, в спокойствии. Закрыла глаза всего на миг, а когда открыла было уже темно шатре, горели повсюду в глиняных светцах огни, что играли мягким светом на тканях и деревянных распорках. Мирина хотела было пошевелиться, чувствуя спиной жар тела Вихсара, как он вдруг огладил ее плечо, прошелся костяшками по скуле, и жаркое дыхание обожгло шею — хан так и не сомкнул глаз, словно стерег, когда она проснется, и от этого стало тесно в груди — она действительно ему нужна. Зарывшись в волосах, он втянул в грудь их аромат, прерывисто выдохнул — в этом жесте читалось скрытое, едва сдерживаемое желание.

В солнечном сплетении разлилось что-то теплое, хлынув к рукам и ногам, что даже ступни и ладони закололо. Вихсар понял уже, что она не спит, убрал налипшие волосы с ее шеи, прильнув губами. Мирина прикрыла ресницы от прокатывающего от его поцелуя удовольствия — так хорошо ей еще никогда не было. Он обхватил ее щеку ладонью, пронизывая у виска волосы, вдавился бедрами в ее поясницу. Мирина сполна ощутила его возбуждение — это было красноречивей всяких слов.

— Проснулась?

— Да.

— Лежи так.

Остатки сна слетели с нее, как капли воды, когда Вихсар сдавил ее грудь, прижал Мирину к себе плотнее. Она, прильнув к нему спиной, выгнулась призывно — тело само поступало так, как того требовалось, отзываясь на его страстное, полное огня желание. Вихсар подхватил ее под колено, она явственно ощутила его вздрагивающую в возбуждении плоть на своем лоне, и следом легкий толчок — он заполнил ее. Мирина откинулась на постель, позволяя Вихсару сначала плавно и скользяще проникать в нее, потом быстрее, доводя до бурного всплеска — такого яркого, ослепляющего, что окружение на миг исчезло, оставив только растекающуюся по телу негу. Вихсар склонился, прижавшись губами к шее сзади, оставляя на плечах россыпь мурашек. Томительное погружение было глубоким и упоительным, оно растянулась в бесконечность. За пеленой тумана она слышала рваное дыхание Вихсара, его порывистые твердые движения, под напором которых сложно было удержаться, запрокинула руку ему за шею, притягивая к себе плотнее.

— Сугар… — выдохнул он, в исступлении продолжая двигаться, вбиваясь в ягодицы пахом, проникая до влажной глубины. Она прильнула к его губам, вбирая не стон, а глухое рычание, ощущая, как удовольствие тугой волной прокатилось по его сильному и твердому, как сталь, телу. Он сдавил ее талию и остановился, дыша рвано и судорожно, а она с упоением вбирала его дробящую свинцовой тяжестью блажь.

Прошло какое-то время, пока Мирина через густой туман различила посторонние звуки за хоть и стенкой, но тонкой — наверняка было слышно многое. Сжалась. Забыла совсем про Немею, да и голос знахарки раздался следом. Вихсар тихо засмеялся, и Мирина совсем опешила, от того, что слышала его волнующий поддевающий изнутри смех так редко. На опутанном темными прядями лице сверкнули белые зубы, он охватил ее за плечи, переместившись так, что она мгновенно оказалась под ним — откуда столько силы в нем с такими увечьями? И раньше замечала эту мощь со стороны, теперь она будто сквозь нее проходила, пронизывая до нутра. Обхватила его широкие плечи, огладив спину, ноги их сплелись, и кожа: ее — гладкая и его, от волос колючая — щекотно. Вихсар, глядя на нее, вдруг перестал смеяться, и красивая улыбка его таяла, а глаза, напротив, загорелись огнем, хоть Мирина и понимала, что это отражаются языки пламени из светцев, да только так завораживали, что забылась на миг, растворяясь в этом пламени.

— Пугливая, скромная Сугар, — уголки его губ дрогнули в легкой усмешке, обезоружили совсем, она потянулась к нему, погружаясь в черные омуты, а Вихсар обхватил ее затылок, прижался в поцелуе горячем, чувственном, что, не успев остыть, княжна зажглась вновь огнем, не чувствуя утомленности.

— Скоро утро, — прошептала она, слыша поднявшуюся суету женщин.

Вихсар пригладил за ее ухо льняную прядь, смотрел, не отрываясь. Не успел хан ответить, раздался голос Садагат — отвечала кому-то, а после Мирина различила голос Угдэя. Вихсар глянул в сторону двери.

— Собирайся, — прижался к губам, срывая еще один поцелуй. — Я пришлю людей за вещами.