Хранилище

Подойдя совсем близко, Эд толкнул окровавленного мужчину в ее сторону.

Шеннон бросилась бежать. У нее за спиной раздался презрительный хохот Эда. Она добежала до конца парка, задыхающаяся, обессиленная.

Согнувшись пополам, Шеннон жадно глотнула воздух, и тотчас же ее вырвало на кусты.

И тут откуда ни возьмись появился Джейк. Он наклонился к ней, и в его голосе прозвучало злорадство.

— Возвращайтесь назад, Дэвис!

Шеннон трясущейся рукой вытерла рот.

— Я… я не могу, Джейк. Не могу…

— Твою мать, и как это я только связался с тобой?

Выпрямившись, Джейк двинулся прочь.

— Шевелись, — на ходу бросил он. — Вам нужно выполнить квоту, а до тех пор вы останетесь здесь.

Оставшийся вдали Эд продолжал смеяться.

— Точно! — крикнул он.

Закрыв глаза, Шеннон попыталась выпрямиться, попыталась уйти прочь, но практически сразу же снова увидела окровавленное, рассеченное лицо бродяги. Она снова согнулась, и ее рвало на кусты до тех пор, пока в желудке ничего не осталось.

2

Бродяги исчезли с улиц.

Джинни только сейчас впервые обратила на это внимание, хотя у нее возникло ощущение, что так обстоят дела уже какое-то время, но просто раньше это не регистрировалось у нее в сознании.

Заправляя машину бензином, она окинула взглядом Гранит-стрит. Вид бездомных не доставлял ей удовольствие, однако в их отсутствии было нечто еще более зловещее. Улицы и тротуары выглядели чистыми, и даже пустующие здания приобрели свежеотреставрированный вид. Джинни поймала себя на том, что думает о «Степфордских женах»[42].

Все было в точности таким же. Здесь также присутствовало что-то искусственное. Да, чистота и порядок. Но только не в хорошем смысле. А в пугающем, неестественном.

Насос подачи бензина остановился, когда счетчик на колонке показал только девять долларов восемьдесят девять центов; бак был полным, но Джинни нажимала на кнопку пистолета до тех пор, пока счетчик не дошел до десяти долларов, и только тогда пошла к кассе платить.

Сегодня на заправке работал Барри Туэйн.

— Привет, Джинни! — улыбнулся он. — Как дела?

— Могли бы быть и получше.

— Но могли бы и похуже. — Прищурившись, Барри посмотрел на показания счетчика. — С тебя десять долларов.

Джинни протянула ему двадцатку, и он дал ей две пятерки.

— Как у вас дела? — спросила Джинни.

— Неважно. Я слышал, «Хранилище» собирается торговать топливом.

Ошеломленная Джинни уставилась на него.

— Что?

Хрипло рассмеявшись, Барри ткнул в нее пальцем.

— Купилась! — воскликнул он. — Здорово я тебя провел?

Помимо воли Джинни улыбнулась.

— Это точно.

— Заглотила! Крючок, леску и грузило!

— Знаешь, это не так уж невероятно.

Улыбка Барри тотчас же погасла.

— Что правда, то правда.

— Извини, — поспешно сказала Джинни. — Я не хотела…

Барри отмахнулся от ее извинений.

— Не беспокойся, бензин — это, пожалуй, единственное, чем нельзя торговать в универмаге. И даже если «Хранилище» все-таки построит автоцентр и решит торговать топливом, меня это не тревожит. За многие годы у меня сложился круг преданных клиентов. И у меня много друзей в Джунипере. Таких, как ты.

Джинни улыбнулась.

— Барри, я буду приезжать к тебе, даже если твой бензин будет на два доллара дороже, чем у них.

— Черт возьми, в таком случае мне нужно молить Бога о том, чтобы «Хранилище» принялось за меня, — усмехнулся Барри. — Тогда я получу все основания взвинтить цены и заработать целое состояние.

— Тогда я буду заправляться в «Тексако», — сказала Джинни.

— Изменница!

Рассмеявшись, Джинни помахала рукой и направилась к двери.

— До встречи, Барри.

— Увидимся, Джинни!

По дороге домой Джинни все-таки увидела бездомного. Здоровенного бородача в грязной поношенной куртке.

Его заталкивали в черный грузовик «Хранилища» несколько сотрудников «Хранилища» в форме.

Джинни быстро проехала мимо, не желая видеть лица людей из «Хранилища», не желая обнаружить среди них своих дочерей.

Вернувшись домой, она рассказала Биллу об увиденном, и тот молча кивнул, показывая, что сам недавно был свидетелем того же самого.

— Но эти бездомные, — продолжала Джинни, — куда их отвозят? Что с ними делают?

— Не знаю, — устало пожал плечами Билл.

— Наши дочери замешаны во все это.

— Ну, каково иметь в семье членов Гитлерюгенда?[43]

— Не смешно.

— А я не шучу.

Они переглянулись.

— Тебе это ничем не напоминает «Красную гвардию»?[44] — спросил Билл. — А что, если мы сделаем что-нибудь такое, что не понравится Сэм? Она нас заложит? И за нами приедет на черных «воронках» гестапо «Хранилища»?

— Прекрати! — воскликнула Джинни. — Ты меня пугаешь.

— Я сам напуган.

Вечером после ужина Джинни задала этот вопрос Шеннон, и та, залившись слезами, выбежала из комнаты. Приказав Биллу оставаться на месте, Джинни прошла следом за дочерью к ней в спальню.

— Извини, — всхлипнув, сказала Шеннон, бросаясь на шею подсевшей к ней на кровать матери. — Извини.

— За что тебя извинить? — прижала ее к себе Джинни.

— Я ничего не могу поделать. Меня заставляют принимать участие в зачистках.

— Что произошло?

— Я ему не помогала. Я просто стояла. И смотрела. Но я… я не сделала ничего, чтобы ему помешать. Я просто стояла. И смотрела.