Хранить вечно. Дело № 1

Ответ возник почти сразу, в ставшем уже привычным режиме флэшбэка. Жёлтая обложка, на ней строгое лицо человека в фуражке на фоне каких-то архивных бумаг и даже, кажется, отпечатков пальцев на дактилоскопической карточке. Название: «Генрих Ягода – смерть главного чекиста». Имени автора я не разобрал, зато ясно разглядел идущую понизу надпись: «Мемуары под грифом «секретно». И, ниже - год издания, 1994.

То есть, я эту книгу читал? Выходит – да, читал, причём в том самом 1994-м году. Ну, или немного позже.

Значит, всё-таки попаданец? Вот ведь, прилипло неизвестно откуда дурацкое словечко…. А по-другому не объяснить всплывающие то и дело картинки из восьмидесятых, девяностых годов, даже начала следующего, двадцать первого века? Правда, они совсем уж фрагментарны, обрывочны, ну так лиха беда начало…

Нет, главное сейчас – это разобраться с самим собой, с воспоминаниями, касающимися собственного прошлого. А прочее рано или поздно приложится.

- Тебе чего? – неласково спросил часовой и, не дожидаясь ответа, повернулся и крикнул в дверь:

- Тоха?! Тошка, ты что там, заснул? Тут новенький пришёл, сбегай за Стеценко! Он ведь сегодня дежурный командир?

Из дверей ответили жизнерадостным «Ага, щас!», потом застучали по полу пятки – судя по звуку, не отягощённые обувью.

- Посиди тут пока, подожди. – распорядился часовой и кивнул на стоящую возле крыльца скамейку.– Когда ещё Стеценко придёт – что тебе, торчать на проходе, под ногами путаться?

Я спорить не стал и уселся, куда было сказано. Не прошло и пяти минут, как на крыльце возник пацан в белой, майке-голошейке и синих трусиках – судя по босым ногам, это и был давешний Тоха. Под мышкой он зажимал длинную сигнальную трубу, золотящуюся на солнце начищенной латунью. Он кивнул часовому - «Стеценко занят, пусть немного подождёт…», - встал на краю верхней ступеньки, быстро облизал губы и, вскинув, свой инструмент, издал несколько отрывистых музыкальных трелей. И почти сразу из дверей хлынул поток обитателей коммуны – весело переговариваясь, они торопились в сторону дымящей за деревьями трубы.

Трубач, поймав мой взгляд, озорно подмигнул и скрылся в здании.

- Что это было, а? – спросил я у часового. – В смысле – кому сигналили?

- Кто, Тоха? Так это на работу, после обеда.

Поток коммунаров быстро редел, и через полминуты из дверей выбегали только одиночки.

Шагах в трёх от скамейки, возле ступеней возник из ничего большой полосатый кот. Он уселся столбиком и начал умываться, совершенно не обращая внимания на пробегающих мимо пацанов и девчонок.

- Кис-кис-кис! – позвал я.

В ответ кот смерил меня презрительным взглядом жёлтых глаз, зевнул, широко разинув розовую пасть, и продолжил прерванное занятие. Я вздохнул и повозился, устраиваясь на скамейке поудобнее.

Ждать, так ждать. Раз велено, да ещё и таким солидным официальным товарищем – значит, будем ждать…

Ожидание растянулось на четверть часа. Кот к тому времени закончил умываться и ушёл куда-то по своим кошачьим делам. Я же, не дождавшись очередного просветления в памяти, убивал время, наблюдая за снующими туда-сюда коммунарами. Видимо, сигнал, поданный голоногим Тохой, относился не ко всем – на скамейках появилось довольно много читающих ребят и девчонок, другие шли куда-то с мячами и полотенцами – то ли купаться, то ли на спортплощадку. Пронеслась мимо галдящая стайка пацанов лет десяти- двенадцати – они в шесть рук тащили большой коробчатый воздушный змей и на бегу обсуждали, полетит он, или не полетит. По мне, так не должен - поскольку при таком способе переноски хрупкое изделие наверняка разнесут в клочки задолго до запуска.

Жизнь, тем временем, кипела. По дорожкам зашкрябали мётлы, двое коммунаров приволокли носилки с песком и принялись посыпать дорожки, другие, с лейками и тяпками, занялись цветочными клумбами. А я сидел и прикидывал, покормят меня сегодня или нет – ползучий голод всё сильнее давал о себе знать. Сколько я не ел, с утра? Со вчерашнего вечера?

…Вспомнить бы…

Стеценко оказался парнем лет семнадцати, высокий, широкоплечий, он щеголял не стрижкой под машинку а аккуратной причёской, сделанной явно профессиональным парикмахером. Одет он был так же, как и часовой, в «парадку» - похоже, это была привилегия официальных лиц, да новичков, вроде меня.