Хранитель

Рядом со мной блеснуло что-то, о камень лязгнуло. Крюк намертво в стену вцепился, а по веревке лестница на стену уж ложится, а на ней народу в тряпках лиловых да красных — что муравьев на медвяной осоке. Я лук за спину закинул — тут уж он ни к чему, благо, нож охотничий да топор при мне. Не успел замахнуться, как мимо меня рысь пронеслась, в лицо первому солдату вцепилась — так он вниз и улетел, не успев понять, что такое приключилось. Глянул я — миун все в зверей оборотились, меж воинов встали, врагов когтями да зубами встречают. После и мне дело нашлось — привел с собой Феррерс войско знатное, на всех хватит… Только вот с летучими демонами-то одним железом не разобраться… К Лио близко не подлетали — света не любят, а так то одного цапнут, то другого. Мне тоже по плечу когтями досталось. Хорошо, тварь эту стрела огненная зацепила, а после и я топором помог нечисти на тот свет отправиться. Краем глаза видал, как наш лорд на стене мечом рубится. Дурак, кто говорил, что воинской удали у него недостача… Тут ведь главное-то за что да против кого воевать.

Отступил я назад, пот со лба утереть, тут Фиджет мне в ухо кричит:

— У скаллирау серебро на шее, потому не чует он нас, не видит! Надо дать ему знать что здесь не только люди ненавистные!

Смотрю, парень мой свистит, в небе темном высматривает кого-то… Чего там углядишь, ежели тьма кромешная, и кто свист в этаком шуме услышит? Ан нет, зов волшебный всякая тварь и без слуха чует. Прилетел откуда ни возьмись зимородок — птичка малая, переливчатая. Перед мордочкой скаллирау моего крылышками помахал, будто огонек зелененький изо рта Фиджета вылетел, в клювик угодил. И полетел зимородок прямо в самую гущу, вниз, к скаллирау седому.

Мне после врагов-то с пути откидывать приходилось уж от того, что вид загораживали. Птичку-то я, конечно, не видал, но то, что послание Фиджетово передано, все почувствовали. Скаллирау как вкопанный встал, всадники его копьями в спину тычут, а он словно к земле прирос. После гляжу, руки он поднял и к шее тянется, видать, птичка-то сняла цепочку жгучую, серебряную. Солдаты отшатнулись, кони их разом взбрыкнули, а скаллирау с глаз повязку сорвал, а под ней глаза сияют светом голубым. Слышу, Лио кричит, на него указывает. И скаллирау ее заметил, а следом и Фиджета, что рядом на стену вскочил.

И тут ка-ак ахнуло! В глазах синий огонь, земля под ногами дрогнула. Смотрим, а на месте военачальников-то черная яма осталась. Всех молнией накрыло — и Феррерса, и Питера, что возле него на коне гарцевал, и епископа здешнего высокого, что свои красные знамена на нас напустил.

Взревел скаллирау, темные дрогнули и отступили… а после сызнова ринулись. Говорила ведь Лио, что надолго они никому не подчинятся, а тут уж кровь да волшебство почуяли, теперь не отозвать, пасть не завязать.

Солдаты замешкались, видя, что начальство вместе с конями в уголь превратилось. Оглядываются, на нас смотрят. Такие же парни деревенские, лишь в одежу цветную завернуты. Воинов-то настоящих, тертых, меж ними едва половина была. Угар быстро сошел, как поняли, что за ними — пусто, а тут мы, до последней капли крови драться готовые.

Тут темные вовсе разбушевались — видать, зов свой скаллирау голубоглазый с них снял, а жизнь ведь не только из наших тел пролита была, но и из вражьих. Зачем глаза себе светом жечь, ежели добыча на поле — вот она! Темные нас и бросили, на них накинулись… А те люди, что наверху с нами рубились, оружье опустили. Снизу крики несутся, вся тьма туда хлынула, а мы стоим с врагами своими плечом к плечу и смотрим на картину эту жуткую.

Тут лорд Уилленрой клич бросил, мол, неужто мы души живые на растерзание тварям темным оставим?! На коня вскочил, забрало опустил и приказал ворота отворять. За ним отряд сгрудился, коней похватали — кто свои, а кто пришлые, уж не важно было, главное — люди и нелюди, что готовы против тьмы жадной сражаться…

Я уж попрощаться с ними успел — куда там хоть какому отряду храброму против этакой кучи… А тут водяной скаллирау вновь руки поднял. Спервоначалу-то я и не понял, что такое творится, только холодом вдруг откуда-то сбоку повеяло. Глядь — батюшки, а река-то! Серой волной поднялась, вспять потекла… после крылья расправила, словно птица тяжелая, древняя, и обрушилась на темное облако у стен наших. Всех, что на камнях еще извивались, прочь смыла потоком ледяным, чистым. А посредь пены текучей скаллирау стоит, весь голубым светится. Тучи над головами нашими расползаться начали, слышу: Маллиона вздохнула, к свету потянулась. Тут и стали лучи солнца зимнего пробиваться, да тварей темных в воду рушить. Три огня ярких по сторонам горят: Золотая Лио, снизу скаллирау синий да Фиджет цветом лесным переливается. А внизу зеленые корни из земли взметнулись, давят, мнут нечисть темную… А наш-то лорд с воинами к островку прорубается, где еще люди живые остались.