Хранитель

Он был довольно некрасив),

И не давалось это дело.

Поэтому избыток сил

Учебе отдавал всецело,

А страсти в книгах находил.

            17

Шло время: женщины менялись,

Во мне не утихал поэт,

И дни мои уподоблялись

Каникулам…

Прошло пять лет.

Однажды брат мой, о котором

В седьмом куплете я писал,

Им заключенным договором

Убытки фабрике снискал,

Из-за чего конфликт случился

Меж ним и злившимся отцом,

И Анатолий оскорбился —

Покинул фабрику и дом.

            18

Теперь фабричные проблемы

Отец со мною стал делить.

Но я хотел писать поэмы,

А не ботинки мастерить,

Но всё же, хоть и без желанья,

Я помогал ему, как мог,

Вести дела. Мои старанья

Он замечал и был нестрог.

Мои стихи печатать стали

В журналах местных небольших,

И сотни глаз теперь читали

Плоды бурлящих дум моих.

            19

Я часто виделся с Вадимом —

И первому стихи вручал,

И в ожидании томимом

Его вердикта пребывал,

Ведь он начитан был – и мненье

Его я искренне ценил,

Но никогда – на удивленье! —

Мои стихи он не хвалил.

Среди его оценок строгих

«Неплохо» – было похвалой!

Из-за него творений многих

Не прочитал никто другой.

            20

Мы всем делились в разговорах.

Он ведал мне, что знал из книг.

И редко – чтобы в наших спорах

Кто-либо истину постиг.

Ему я хвастался хожденьем

По дамам (где-то привирал),

Меня он слушал с наслажденьем,

Как будто я ему давал

Частичку жизни необычной.

Он продолжал быть нелюдим.

В той одинокости привычной

Вполне спокойно жил Вадим.

            21

Я вот к чему веду, читатель:

Случилось так, что этот друг —

Ненужных знаний собиратель,

На книги тративший досуг, —

Мне объявил, что появился

В его унылой жизни свет,

Что наконец-то он влюбился

И срочно нужен мой совет,

Как получить ее вниманье!

Расположенье! Всю ее!

Закончилось его исканье!..

(Но не закончилось мое.)

            22

Хоть и бранил он их нещадно,

Клеймил, что бедственно плохи,

Злословил, что звучат нескладно,

Я предложил свои стихи —

Чтоб сердце дамы раззадорить,

Заставив пылко трепетать.

Вадим не стал со мною спорить

И требовал начать писать.

Похоже, он, талант поэта

Во мне не видя, возлагал

Надежды вовсе не на это, —

Стратегий опытных он ждал.

            23

Сближаясь медленно, но верно,

Мои стихи читал он ей —

Сначала милые чрезмерно,

Затем пошли слова нежней.

И оправдались ожиданья:

«Она в восторге!» – говорил

Он после каждого свиданья

И вновь писать меня просил.

Но вскоре я сказал, что сложно

Мне строки сочинять для той,

О ком я знаю так ничтожно,

И стих не красен полнотой.

            24

Тогда Вадим решил скорее

Нас познакомить, рассудив,

Что станет он и сам смелее

При мне и будет говорлив.

И после подготовки длинной

Я в ресторан был приглашен.

О ней лишь знал, что звали Инной

И что в нее мой друг влюблен,

А увлечение моими

Стихами было лестно мне.

И я пошел на встречу с ними.

…Я помню всё об этом дне.

            25

О боже, как она красива!

Как рот кокетливо кривит!

Глаза как ярки! Как игриво

Скользящий взгляд меня пьянит,

Вторгаясь в глубь души опасно!

Как кожа гладкая светла!

И шейка нежная прекрасна!

Как руки, полные тепла,

Играют кротко волосами!

А грудь! А ножки!.. Что сказать! —

Мне трудно глупыми стихами,

Мой друг, богиню описать.

            26

Вадим немедля нас представил,

Едва волненье он скрывал.

Не нарушая древних правил,

Я кисть ее поцеловал.

И мы пустились в разговоры —

И обо всем, и ни о чем,

А я ловил лишь Инны взоры,

В меня палящие огнем.

Она раскованно общалась,

Внимала непритворно мне

И заразительно смеялась,

Со мной острила наравне.

            27

Прошли часы. Мы распрощались.

Я шел домой – и мне весь путь

Мгновенья с Инной вспоминались.

Я ночью той не мог уснуть —

Всё время вскакивал с постели,

Взяв карандаш, терзал листы,

Пока в сознании теплели

Ее волшебные черты.

В исканиях живого слова

Для восхищенья красотой

Писал, зачеркивал и снова

Сводил я строки меж собой.

            28

«Огни взорвались беспричинно,

И их в моей груди не счесть.

Здесь не ищи загадки, Инна,

Ведь я соврал – причина есть.

Не нужно рассуждать глубинно,

Ища ответ на самом дне,

Гадать не стоит долго, Инна,

Зачем душа моя в огне.

Я сам скажу тебе повинно,

Одолевая бурный страх:

В тебя влюблен я страстно, Инна!

…Я весь раскрыт в моих стихах».

            29

«Ну как она тебе, Коровин?! —

Трубил Вадим. – Ну как она?!»

Я с ним не мог быть многословен

И сухо выдал: «Недурна».

Я передал ему творенья,

Рожденные моей душой

Под грохоты сердцебиенья —

Душой, утратившей покой.

Он прочитал и восхитился:

«И вновь ты прав, момент настал.

Пора признаться, что влюбился.

Я долго чувства укрывал».

            30

Я продолжал писать с сознаньем

Того, что Инна всё прочтет

И перечтет потом с вниманьем.

И я надеялся, что ждет

Она всё новых откровений,

Ведь только так я мог быть с ней —

В минуты чутких вдохновений,

В часы бессонницы моей.

Я стал выдумывать предлоги,

Чтоб вновь увидеться втроем,

Был полон счастья и тревоги

Я в том смятении моем.

            31

И в те воздушные мгновенья,

Когда я мог с ней говорить,

Смотреть в глаза без опасенья

У них догадки зародить,

Мог мимолетно улыбнуться,

Ее улыбку созерцать,

К руке случайно прикоснуться,

Тепло по имени позвать,

Мог незаметно любоваться,

Упорно подавляя пыл,

И с сожаленьем попрощаться, —

Я бесконечно счастлив был.

            32

Но без нее я был разрушен!

Потерян в горькой темноте.

Убит!.. Сожжен!.. И обездушен!

Развеян пеплом в пустоте.

Печаль жестоко грудь давила,

И сердце трескалось мое,

И лишь Ее оно просило.