Хранитель

«Пойми, я должен быть поэтом.

Отец простил бы, будь он жив…»

Но брат меня уже не слушал,

А напоследок он сказал:

«В одно мгновенье ты разрушил

Всё, что он годы создавал».

            49

Я стал работать: мучил строки.

Чтоб вдохновение снискать,

Бродил по городу. Мне в сроки

Непросто было успевать.

Про город напишу огромный,

Хоть и о нем полно стихов.

Оставь словарь свой многотомный,

Здесь будет мало новых слов.

Столица словно муравейник!

…Как рифму выбрать, не пойму.

Репейник… швейник… О! – затейник!

…Хотя и он тут ни к чему.

            50

Я слушал жадно, с удивленьем,

Как говорил издатель мне,

Что быть с таким стихосложеньем

Мне популярней всех в стране.

Пришла известность! Много писем

От книголюбов получал,

От их похвал я стал зависим

И ни письма не пропускал.

Я ими был богат духовно

И жил с тщеславием в ладу.

…Одно из них почти дословно

Я здесь, читатель, приведу.

            51

«И снова здравствуй, мой писатель…

Любимый, нежный мой поэт.

Я вновь твой истинный читатель,

Хоть и прошло немало лет.

Прости за юную жестокость.

Я всё о жизни поняла.

Меня изводит одинокость.

С тобой лишь счастлива была,

С тобой узнала о любви я.

Лишь позови – и я приду.

Я здесь.

Твоя Анастасия.

Люблю. Надеюсь. Верю. Жду».

            52

Анастасия – имя это

Подобно сказочной мечте.

С ним всем волнениям поэта

Не уместиться на листе.

С ним хочется рыдать, смеяться,

Бежать, укрыться с головой,

В безумной страсти потеряться,

Отдаться тяге неземной.

Анастасия – и услада,

И дрожь в коленях, и полет,

И райский свет, и пропасть ада —

Вновь сердце мне на части рвет.

            53

И я поддался… Наши встречи,

Как раньше, наполняли смех,

Молчанье, пламенные речи…

Ну а теперь еще и грех.

Но вскоре всплыло ощущенье,

Что я пресыщен ею стал,

И появилось сожаленье,

Что страсть в себе не удержал.

Хотя не страсть, а ностальгию:

Хотелось боль былую снять.

Я не любил Анастасию.

И не желал всё повторять.

            54

Анастасия – имя это

Уже не зажигает свет

В душе уставшего поэта,

О нем не хочет петь поэт.

Я всё сказал и с ней расстался.

Истерика. Рыданье. Крик.

«Я отомщу!» Я испугался —

В мгновенье в сердце страх проник,

Что Инне всё она откроет

О наших тайных вечерах,

Чем, мягко говоря, расстроит.

…И оправдался этот страх.

            55

В душе у Инны потрясенье!

Удар был для нее велик.

Обида. Боль. Недоуменье.

Истерика. Рыданье. Крик.

Из дома выбежала с воем.

Я следом выскочил за ней,

Объятый нестерпимым зноем,

Стремясь упасть к ногам скорей,

Не зная как, но оправдаться.

…И я схватил ее ладонь.

Она вдруг стала вырываться.

В ее глазах горел… пожар!

            56

Я умолял, чтоб в дом вернулась.

Рвалась, не слушала она.

И всё же вырвалась. Качнулась.

Упала… Дальше тишина.

Я подскочил, схватил за плечи,

Кричал, просил, скулил, рыдал,

Остались без ответа речи,

Но я ее не отпускал.

Глаза померкли. Нет дыханья.

Из головы струилась кровь.

…Меня крушат воспоминанья,

Как умерла Моя Любовь.

            57

Тоска и боль меня терзали.

Душила горечь, скорбь драла.

Я жил закопанный в печали…

Но жил!.. а Инна умерла.

«Когда сгорят мои надежды,

И почернеет мир вокруг,

Я распахну устало вежды

И огляжу проклятый круг

Душевных пыток и мучений.

Но страхи больше не молчат!

Убью…

Себя!..

Без сожалений…»

Во всем лишь я был виноват.

            58

И с жизнью я решил расстаться —

Путь к облегченью моему.

Ведь в бренном мире оставаться

Мне стало больше ни к чему,

В нем безнадежно заблудился.

Желал, чтоб вздох последний мой

Был там, где я на свет родился, —

И я вернулся в дом родной.

Где, как не здесь, искать покоя

Душе истерзанной моей.

Где, как не здесь, уйду легко я —

И буду снова рядом с ней.

            59

Но кто моей судьбы Хранитель?

Моей истории судья?

И адвокат, и обвинитель?

Кого волнует жизнь моя,

Что стала мне невыносимой?

Друзьями я был не богат.

Отца не стало, нет любимой…

Но у меня был старший брат!

Боялся я, что он рассержен

Остался на меня с тех пор,

И ждал, что стану им отвержен

И не налажу разговор.

            60

Прокравшись тихо к дому брата,

Я наблюдал за ним в окно.

Смотреть тайком – моя расплата,

Изгоем быть мне суждено

За то, что был так равнодушен

К его словам, к мечтам отца.

Мой мир без близких был разрушен,

А я разрушил их сердца.

В дверь постучаться не решился —

Ушел… и уносил с собой

То, чем ни с кем не поделился

Поэт с отравленной душой.

            61

Как говорят, необходимо

Любой день жизни проживать

Так, будто он неумолимо

Вдруг стал последним. И не ждать.

Вот только мало кто делился,

Как день предсмертный он прожил.

С ненужным миром я простился

В прогулке в сквере, что дарил

Мне раньше бездну вдохновений.

Ну а теперь – он стал чужой.

Под гнетом горьких сожалений

Устало я побрел домой.

            62

В устах мой шепот содрогался:

«Прости! Я так тебя люблю».

Я вытер слезы и забрался

На табурет – и влез в петлю.

Казался мертвым мир оттуда.

Казалась сдавленной печаль,

Как будто легкая простуда.

Оттуда ничего не жаль.

Я оставлял на этом свете

Лишь стол исписанных бумаг,

За них я больше не в ответе,

Ведь мне остался только шаг.

            63

В тот миг об Анне мысль явилась!..

Я расскажу сейчас о том,

За что она со смертью билась

(Хоть лично не был с ней знаком).

Она росла в семье богатой,

Но вот – влюбилась… в бедняка.

Воспользуюсь простой цитатой

Ее чудного языка:

«Он – мой, а я – его навечно!

Не мыслю без него и дня!

Я с ним! К нему! За ним беспечно!

Нет без него теперь меня!»

            64

Родители ее ругали: