Хранитель

Дыма стало больше, чем воздуха, запах был невыносим. Когтистые пальцы матери плотно сжимали запястье Стива. Он попытался вырваться, но не смог. После смерти ее сила возросла.

Говорили, она озлобилась из-за опухоли, но Стив не верил ни единому слову: якобы эта дрянь выела из мозга матери серое вещество, уничтожив разум. Он считал, что рак — это всего лишь оправдание, и его очень интересовал вопрос: все ли женщины такие же, как его мать?

— Ты слишком много плакал в детстве, я всегда хотела заткнуть тебе рот. Мне прописали таблетки, говорили, депрессия. Но это неправда, Стиви, со мной все было в порядке. Я расстраивалась, что ты не родился в комплекте с вешалкой. А теперь показывай руку.

Стив сжал кулак. Ну нет, больше он не позволит ей притронуться к себе. Она не получит такого удовольствия. Помнится, со дня похорон он постоянно фантазировал, придумывая тысячи способов, которыми хотел бы столкнуть мать с лестницы — чтобы хрупкие кости рассыпались, как глина. Он не всегда испытывал к ней отвращение: когда мать была жива, а главное, здорова, Стив боготворил ее.

Она затянулась, и кончик сигареты издал потрескивающий звук, от которого замерло сердце.

— Дай мне руку, мальчик, — прошептала она.

— Нет! — как ребенок, взвизгнул Стив. Он плакал навзрыд.

Она сдавила его руку длинными, по-звериному волосатыми пальцами. На ногах появились копыта. Такой была ее внутренняя сущность, которую мать прятала от всех, кроме него. Она улыбнулась, закурив новую сигарету.

«Нет, пожалуйста!!! Ты умерла, тварь! Тебя нет в живых!!!»

Стив вырывался, но она сжала еще крепче. Рука хрустнула, и он изможденно упал на колени. Лицо матери покрылось волосами и щетиной, из уголков рта потекла слюна. Перед его глазами вспыхнула горящая сигарета и, прикоснувшись к коже, издала страшный шипящий звук. Затем еще и еще — она прижигала, оставляя обугленные следы по всей руке до запястья.

Его мать (возможно, она никогда и не была человеком) превратилась в чудовище: ноги как у козла, лицо заросло. От нее пахло бумажной фабрикой. Поняв, что его ждет дальше, Стив истошно закричал, но спастись уже не мог. Ярко-красный огонек, приблизившись, вонзился в закрытое веко. Треск. Боль — такая дикая, что Стив упал в обморок. Очнувшись, он почувствовал, как желе катится по его щеке. Осознав, что произошло, он снова потерял сознание, а мать принялась за второй глаз.

Невозможный запах гари. Он никогда не переносил его.

* * *

Перешагнув через тело Пола Мартина, Сюзан Мэрли покинула фабрику и отправилась в Бедфорд. Она шла, не оглядываясь по сторонам. Не смотрела на жирного паука, в два раза больше нее, с волосатыми ногами, отложившего яйца в трупе Чака Брэнна. Не обращала внимания на призрак недавно умершей девушки с сутулыми плечами — она звонила в дверь дома Андриас, но ее семья заперлась внутри, и Луис прошла сквозь стену.

Все существа расступались перед Сюзан, уступая проход по Мэйн-стрит. Она преодолевала путь через ливень, дым и непроглядную темноту. Кожа слезала лоскутами, обнажая кости. Сюзан шла, потому что оставалось одно, последнее место, в которое она хотела попасть до рассвета. Она направлялась туда, где жила в детстве. Домой.

ГЛАВА 33 Козел отпущения

«Как бы ты ни старался, ей никогда не станет лучше».

В окно ударила ветка, резко вернув из глубокой задумчивости. Где он сейчас?.. Ах да, в своей комнате. За письменным столом. Смотрит в темноту. Тяжесть во всем теле, кровь будто застыла. Каждый вдох — мучительная пытка.

Что это у него на лице?.. А, он опять плакал. Из-за чего?.. Все в порядке, верно? Да, конечно. Он ведь всегда плакал, как девчонка: когда был счастлив или поддерживая чужие слезы… Но сейчас детская истерика была неуместна! Нельзя. Так, он должен был что-то сделать… какое-то важное… это касалось семьи? Нет. Девушки… как ее зовут? Лиз… точно, они же расстались сегодня. Бобби нахмурился. А по какой причине, интересно?

Он посмотрел в окно, в двигавшуюся, как туман, темноту. Это всего лишь ночь, сказал он себе. Она всегда такая, просто я не замечал. Кажется, будто лица наблюдают за мной…

В животе заурчало, и он понял, что проголодался. Когда был ужин? Забавно, два часа ночи, а мама еще не позвала есть. А где Лиз? Опять забыл — расстались…

Бобби покачивался на стуле. Рука окончательно затекла.

«Булавки-иголки, иголки-булавки. А все эта стерва в голубом платье, которая вечно ухмыляется!»

Ветка дуба успокаивающе постукивала по стене дома. Сколько он уже сидит на этом стуле? А что там с девушкой?.. Он был в ее доме, там пахло фабричной гнилью. Нет, неправильное слово — это был запах смерти. Сейчас он вспомнил, что хотел увезти ее с собой. Оказавшись в доме Мэрли, он поверил: Сюзан жива и каким-то образом разбудила темную сторону Бедфорда…

Тогда почему он оставил Лиз там?

Снова стукнула ветка, прерывая мысль. Он моргнул. Как собака в погоне за собственным хвостом, Бобби всю ночь напролет задавал себе одни и те же вопросы, ведущие в никуда подобно ветру. Он застрял в промежутке времени, который проживал снова и снова.