Хранитель

Лиз замешкалась. «Был ли этот разговор на самом деле?» — подумала она. Мама отвечала ей? Вслух? Да, они говорили, но… без слов, обмениваясь мыслями, летавшими по гнилому дому, как секрет, нашептанный древним стариком. Но вскоре она перестала хмуриться. Конечно, все в порядке, беспокоиться не о чем. Утром все наладится, верно? Даже если нет — кому какое дело? Пустяки! Ну, не проснется она завтра — что от этого изменится?..

Отыскав фонарик, Лиз взяла его с собой в комнату, где жила вместе с сестрой больше десяти лет назад. Капли воды падали с потолка в жестяное ведро у кровати. Лиз забралась под мягкое одеяло, но не сомкнула глаз. Может быть — всего лишь предположение, — там, в темноте, кто-то прятался… тени скользили, осторожно передвигаясь в ожидании, пока она уснет.

Девушка лежала, всматриваясь. Так долго, что уже забыла, с какой целью напрягала зрение, пытаясь что-то разглядеть. Затем из стен до нее донеслись обрывки разговоров, тихая болтовня. Прошлое… игры в прятки или «зыбучие пески», где надо перескакивать с кровати на столик и обратно, не касаясь пола. Перед зеркалом — две сестры. Старшая мажет стекло красной помадой, проводя две линии, младшая завершает картину: рисует сверху восьмерку тушью для ресниц. Они по очереди любуются собой, становясь похожими на заколдованную женщину, которая стала пленницей самолюбия.

Лиз обняла подушку, как плюшевого медвежонка или отсутствующего парня. Бобби. Как он только мог? Делал вид, что волнуется, а потом бросил ее!

Она закрыла уши и спряталась под одеяло, решив, что, если вести себя тихо, все исчезнет. Сейчас ее дверь была словно в крови агнца для заклания, но если притаиться, то Смерть пройдет мимо, не заметив.

Лиз посветила фонариком — назад, вперед, осмотрела потолок, заглянула под кровать. Тени двигались, принимая форму, но под лучом тут же таяли подобно льду.

«Проклятое место, — сказал себе Лиз. — Когда же наступит конец?..»

Надо подумать о приятном, решила она, вспоминая отдельные фрагменты из далекого прошлого. Как в этой самой комнате много лет назад мама читала сказки на ночь; закрывая глаза, Лиз представляла себе жаркое счастливое лето и речку; еще они вдвоем с Сюзан часто разыгрывали сцены из кино, накладывая на лицо детскую присыпку. Сюзан говорила, что в старых фильмах всех актеров обязательно делали бледными. Затем Лиз вспомнила, как помогала отцу сажать бобы. Самое главное, говорил он, — оставлять пластиковую наклеечку, чтобы знать, где что зарыто, прямо как на кладбище. Казалось, это было только вчера, и сейчас Лиз, маленькая, прячется под одеялом, отвлекая себя счастливыми мыслями от безмолвных существ, наполнивших ее дом… да, она хорошо помнила.

Когда стены зашевелились, начали выпирать и вдавливаться обратно, она не выдержала и заползла в убежище под кроватью. Лиз держалась за живот. По подбородку текла слюна. Все мысли одна за другой стремительно катились в бездну, как человек, ловящий последние глотки воздуха перед тем, как утонуть.

«Знаешь, почему они все таращатся на тебя? Почему ненавидят? Потому что его любовь была искренней!»

Но ее жизнь всегда была такой, разве нет? Они с Бобби встречались целый год, и казалось, что у их отношений есть будущее, но в результате — кошмар. С ней опять сыграли жестокую шутку, да еще в такой момент! Такова жизнь, Лиз. Пора бы уж привыкнуть. Это все, чего она заслуживала.

«Ты. Это должна была быть ты!»

Она отпустила живот, и моча хлынула вниз по ногам, растекаясь по полу. От этого позорного тепла щеки вспыхнули, и Лиз громко застонала.

«Нет, пожалуйста, пусть остановится, — молилась она неизвестно кому. — Я на все готова!»

Резкий звук до смерти напугал ее. Настойчивый, пронзительный, он повторялся снова и снова. Лиз хотела было кричать, но увидела телефон… который звонил. Ах, телефон!.. Она взяла его и, ничего не говоря, слушала голос.

— Алло! — раздалось на том конце. — Алло, миссис Мэрли? Это Бобби Фулбрайт!

«Бобби?..»

— Лиз, ты! Я не должен был уезжать, прости меня! Как ты?

— Бобби?

— Я спрашиваю, ты в порядке? Плохо тебя слышу, говоришь как из-под воды.

Убрав трубку от уха, Лиз смотрела на нее, решая, стоит ли продолжать разговор. Она слушала, как он просит ее вернуться, поговорить с ним, не сердиться… Затем Лиз ответила:

— Все плохо, Бобби. Еще хуже, чем я рассказывала.

— Что случилось?! Ты плачешь?

— Нет. Но это ужас. Незабываемый. Он не уходит, как бы я ни старалась.

— Так, Лиз, я к тебе! Не знаю, правда, как — ехать под таким дождем невозможно. Но я иду, слышишь?

— Оставайся дома. Здесь опасно.

— Там Сюзан?

Лиз посветила фонариком на стену и вместо теней увидела вполне реальных девочек, одетых в голубые комбинезоны и хихикавших. Закрывая рот рукой, они смеялись… но над кем? Над Лиз или кем-то позади нее? Над отцом?

— Да… нет. Он сделал с ней это. Я видела однажды.

Она повернулась, ожидая увидеть перед собой отца, но ничего, кроме теней, не было. Когда Лиз посмотрела назад, девочки исчезли.

— Он изнасиловал ее?