Хранитель.

Подняв глаза на вошедших, она вздрогнула и подтянула ноги к себе. Дикий взгляд прыгал по лицам, испуганное выражение застыло маской на лице.

Она не вернулась…

– Вы кто такие? – спросила она хриплым голосом.

– Рита, – позвал Саша, делая шаг вперед. – Ты…

– Уходи! – взвизгнула девушка.

Она вскочила на ноги, спрыгнула с койки и забилась в дальний угол палаты.

– Рита, это же я… – прошептал он.

Ком встал поперек горла.

– Уходи! – крикнула девушка, схватила вазу с тумбы и кинула в них. – Уходи! Где моя мама?! Где мама?!

Слезы встали в его глазах. Внутри похолодело. Он судорожно вдохнул.

– Рита, все хорошо, – Саша сделал еще шаг.

– Нет! НЕТ!

Она закричала, стукнулась головой о стену, попыталась вжаться в угол и принялась рвать волосы, продолжая выкрикивать «нет». Сашу парализовало. Люба выскочила из палаты и вернулась с Дашей. Врач держала шприц.

– Помогите- ка, – произнесла она.

Рита билась головой о стену, кричала и выла как сумасшедшая. Костя подскочил к ней, схватил за руки и обездвижил слабую от долгого лежания девушку. Даша сделала ей укол прямо сквозь ткань больничной сорочки.

– Держи, – произнесла Даша.

– Пусти! – закричала Рита. – Где мама?! Я хочу к маме! Пусти!

Она начала плакать, ее лицо исказила некрасивая гримаса. Саша не выдержал, оттолкнул Костю, схватил девушку и обнял так, чтобы она не смогла вывернуться.

– Я хочу к маме! – причитала она. – К маме!

– Тише, – зашипел он ей на ухо и принялся укачивать, как маленького ребенка. – Тише, тише. Скоро мама придет, все будет хорошо.

– Вышли, вышли! – шикнула Даша на Любу с Костей. – Кыш!

Рита пыталась оттолкнуть его, но очень скоро у нее кончились силы, и она безвольно прижалась к нему всем телом.

– Я хочу к маме, – простонала девушка тонким голоском. – Где мама?

– Скоро придет, скоро.

Он сел в низкое кресло, прижал ее к себе, качал и гладил по голове.

– А ты кто?

Сердце болезненно сжалось.

– Я…

– Ты добрый, – перебила Рита и прижалась щекой к его груди.

Он качал ее на руках, пока девушка впала в анабиоз и смотрела в одну точку.

На следующий день повторилось все то же самое, а потом снова. И снова. И снова.

Саша понимал, что он мучает ее, себя и Дашу, которой приходилось неотрывно следить за девушкой.

– Саша, – сказала врач, спустя пару дней. – Я, конечно, врач, но не психиатр. Это издевательство над ней.

– Ты же слышала, что происходит в дурдоме, – умоляющим голосом произнес он. – Как их обкалывают и превращают в овощей!

– У нее приступы каждый день, и каждый день я тоже ее обкалываю и превращаю в овощ! Саша, я понимаю, как тебе страшно, но мы издеваемся друг над другом.

Он долго молчал, глядя в глаза врачу. Даша смотрела спокойно, устало, словно давала ему время изучить ее взгляд, прочитать мысли.

– Я боюсь, – прошептал он. – Это будет значить, что я сдался.

– Нет, – строго возразила Даша. – Это будет значить, что ты любишь ее. Ей нужен психиатр.

Он сдался.

Ее забрали в психиатрическую клинику возле большого парка недалеко от их дома. Врачи поставили шизофрению, выделили ей палату и назначили дни, когда Саша мог приходить.

Рита не помнила никого и ничего, утверждала, что ей четырнадцать, за ней должна прийти мама, плакала, резко начинала смеяться или испуганно забивалась в угол и билась головой о стену. Но к Саше она относилась с теплотой, всякий раз забиралась к нему на колени и прижималась щекой к груди, смотрела в одну точку и долго сидела молча.

Психиатр сказал, что это не лечится.

Потянулись серые одинаковые дни, в которые он тешил себя надеждой, что Рита сможет выкарабкаться. Иногда он предавался мечтам, в которых все налаживается, она излечивается и вспоминает его. В реальности же она все так же звала маму, рвала на себе волосы и сидела у него на коленях, прижавшись щекой.

– Саш, – позвала Люба, подсев на скамью поздно вечером. – Саш, надо жить дальше, слышишь?

– Я не хочу, – бесцветным голосом ответил он. – Нет смысла.

– Не говори так, пожалуйста. Ты нужен нам всем, ты нужен ей. Но ты гаснешь.

Он усмехнулся, но глаза смотрели безучастно и пусто. На душе было тихо, без эмоций. Он – статуя. Экспонат в музее, которому давно пора сгнить в земле, но его зачем- то откопали, поставили на видное место и поддерживают какой- никакой приличный вид.

– Все неважно больше. Ты не поймешь.

Люба тяжело вздохнула и опустила голову ему на плечо.

– Я боюсь потерять тебя.

– Это уже неважно, – повторил Саша.

Отец пытался сделать его своим заместителем, заводил разговор всякий раз, когда сын попадал в поле его зрения.

– Мне нужна смена.

– Поставишь Любу, она талантливее, Хранители примут ее единогласно, – безучастно пожимал плечами Саша.

– После моей отставки, главой будешь ты, – отрезал отец.

– Нет, не буду.

– Не перечь мне! – отец ударил кулаком по столу, но тут же стушевался и устало потер переносицу. – Саш, я знаю, каково тебе. Но нельзя хоронить себя.

– И что мне делать?

– Работать. Работа всегда спасает.

Он тяжело вздохнул и покачал головой, уткнулся лицом в ладони и зажмурился.

– Ничего она не спасает.