Хранитель

— Я знаю, зачем ты меня забрал. Знаю, зачем мы шли сюда. И знаю, почему ты медлишь.

— И последствия ты тоже знаешь? — Лаер очень боялся услышать ответ.

— Знаю. — Почему у нее такой спокойный голос? В то время как Лаера рвет на части.

— Я не смогу… — срывающимся шепотом признал он.

Серебряные глаза полыхнули каким-то незнакомым познанием.

— Мы с тобой найдем иной путь.

Лаер смотрел в эти участливые глаза, делящие его боль, и не мог себя заставить принять самый очевидный, самый рациональный шаг. Самый правильный, самый нужный выход — забрать ее силу. Два, или два с половиной года, вместо оставшихся пяти дней, на то чтобы вытянуть Лаиса… Ее смерть на возможную жизнь брата. А если нет?.. Если он потеряет и ее? Да и как потом жить? Лаис не упрекнет, не позволит себе ни одного осуждающего взгляда.

Но как быть с собственными мыслями? Он довольно длительное время сможет обманывать самого себя. Но не бесконечность. Он не сможет заставлять себя верить, что у него не было выхода, и мучится осознание того, что поступил правильно. Не сможет смотреть в зеркало. А со временем и в глаза брату, хотя знает, что в них никогда не отразиться ни тени сомнения.

Он не имеет права лгать себе. Но и не имеет права отступать. Не имеет права отторгать правду. Но и не может принять решение.

Лаер совсем невесело рассмеялся. Что делать? Что ему теперь делать? Он достиг всего, чего хотел, но вместо торжества испытал разочарование. Заложник чувств. И это видели все, кроме него самого. Он держит в руках ключ, но не может открыть дверь. Его отделяет всего один шаг. Но он не в силах его сделать. Феса… Лаис, ведь ты знал? Ты ведь все понял… Если бы ты только не пошел вслед за этими сволочами. Если бы только поверил…

Ничего. Он найдет способ вернуть брата. И свергнуть проклятый Храм. Мало времени, но этого достаточно. Наверное.

Лаер притянул ее к себе и, зарывшись лицом в шелк волос, горячо зашептал:

— Я что-нибудь придумаю… Вот увидишь. Я обязательно найду выход… Всегда находил…

— Я верю, — прижалась Уна. — Я знаю.

Ее что-то гложило. Она отводила взгляд, прятала лицо на его плече, пока Лаер мягко отстранив ее не спросил что случилось. Уна неумело попыталась солгать. Лаер настойчиво посмотрел ей в глаза.

— Я… Вообщем Ирте узнает, где мы.

Лаер окаменел.

— Лаер, пожалуйста… Тебе кто-то должен помочь!

Хранитель сдержал резкий, грубый ответ. Почти не изменился в лице, взглядом вперившись в фигуру брата. Так он успокаивался…

— Лаер!

— Оставь меня.

— Пожалуйста, послушай…

— Уна. Оставь. Меня. Одного.

Оставила. Не сказав больше ни слова. И правильно, Лаер едва сдерживал гнев.

Рийский прибыл через три часа. Когда успокоившийся Лаер перебирал шелковые пряди Уны прикорнувшей с книжкой на диване в гостиной.

Рийский стряхивая снег с плаща, возник в дверном проеме, поймав взгляд Лаера, кивнул в сторону.

Хранитель, нашептав несколько усыпляющих заклятий и скользнув губами по виску спящей девушки, неохотно направился прочь из комнаты. Рийский сидел в кухне, достав из кладовки перцовку.

Выглядел он не намного лучше Лаера — утомленный, такой же бледный, с набухшими от недосыпа синяками под глазами. Зрачки почти во всю радужку. Сколько он не слезал с искрицы? Дня два, как минимум. И первое что сделал Ирте, когда Лаер сел напротив, с размаху зарядил Хранителю кулаком в челюсть.

Лаер мотнул головой от силы удара, сплюнул кровь из прокусанного языка и, пододвинув к себе кружку, щедро плеснул горячительной жидкости и одним махом проглотил.

— Дурак. — Устало бросил Ирте, отбирая у Хранителя кружку. — Достичь едва ли не господства над этим падшим миром и остановиться из-за слюнявого идиотизма.

Лаер хохотнул, исподлобья посмотрев на Рийского, и выложил ему все. С каким-то извращенным удовольствием испытывая боль от произошедшего повторно, пусть в ослабленной форме.

За окном занялся рассвет, вселяя в крупные хлопья падающего снега странное серовато-оранжевое сияние. Сочащийся сквозь огромное окно холодный свет багрового солнца с завидным усердием пронзающего нахмуренные тучи, медленно оттеснял темноту в большой отделанной мрамором и резным деревом кухне Лаера. Хранитель здесь ни разу не ел. Он вообще не жил ни в одной своих резиденций, постоянно перемещаясь с места на место… Лаер задумчиво следил за красивым утренним снегопадом сквозь огромное окно кухни и чувствовал, что пустота внутри него самого стала больше. Ему двадцать четыре, он достиг наивысшего положения при дворе правителя, и через неделю его уже не будет на этом свете. Что останется? Ни семьи, ни дома, ни памяти. Лишь сухое упоминание имени на уроках магии в скитах. Ни этого он хотел… Ни к этому стремился. На самом деле нужно было совсем иное. А он похоронил себя в погоне за властью. Себя и брата.

Глупец и слепец.

Уна говорила ему что-то, перед тем как они вошли в Видэллу. Задолго до того, как он разговаривал с ней в резиденции Рийского. Она единственная, кто увидел в нем то, что было ему нужно на самом деле. Единственная, кто увидел то, что было скрыто от него самого. Кто прочел и Лаиса.

Она видит его гораздо лучше него самого…