Хранитель драконов

Он ощутил слабую дрожь и насторожился: кто-то чужой для Смоляного находится на его палубе. Лефтрин тихо встал. Из ближайшего ящика достал большую свайку из прочного дерева, которую использовали для разъединения прядей самых прочных линей. Лефтрин взвесил свайку в руке, улыбнулся и бесшумно, как кот, шагнул к двери. Открыл ее. Внутрь ворвался холодный утренний воздух. В верхних ярусах леса перекликались птицы. В нижних еще только готовились ко сну летучие мыши. Капитан вышел на палубу и начал обход корабля.

Лефтрин никого не обнаружил, но, заглянув в рубку, увидел на столе маленький свиток. Капитан взял его в руки, и сердце дрогнуло. Бумага была толстой и мягкой, от нее по-чужеземному пахло специями. Он вернулся к себе в каюту и запер дверь. Свиток запечатали простым коричневым воском, без оттиска герба. Лефтрин сорвал печать, размотал свиток и прочитал в тусклом утреннем свете: «Совпадений не бывает. Это я привел тебя сюда. Окажи помощь тому, кого я отрядил. Ты скоро узнаешь, кто это. Тебе известно, что он ищет. Оно стоит целого состояния — и жизней моей семьи. Если все пройдет хорошо, часть этого состояния станет твоей. Если же нет, оплакивать будут не только мою семью».

Подписи нет, но и так все ясно. Синад Арих. Несколько месяцев назад Лефтрин довез его до Трехога, и, как только корабль подошел к причалу, калсидиец исчез. О возвращении они не договаривались. Через два дня «Смоляной» был загружен, пассажир так и не появился, и они отплыли. Иноземный купец оставил на «Смоляном» кое-что из своих вещей. Его рубашку Лефтрин выкинул за борт, а курительные травы забрал себе. Команда не спрашивала, что стало с пассажиром, и Лефтрин не поднимал шума насчет него. Бумаги у Синада были в полном порядке, и за проезд он заплатил. Так Лефтрин и собирался отвечать, если его будут спрашивать. Но никто ничего не спрашивал, и капитан понадеялся, что это недоразумение осталось в прошлом.

Напрасно надеялся. Хотел бы он больше никогда не слышать об этом проклятом калсидийском купце. Надо было тогда, год назад, тихонько сбросить его за борт — и концы в воду. После встречи с ним Лефтрина преследовали кошмары. А потом капитан почти поверил, будто видел Синада в первый и последний раз, будто тот уже получил все, что хотел от него, и теперь оставит в покое…

Вот что значит связаться с Калсидой или калсидийцем. Как только они обнаруживают твое слабое место, какой-нибудь секрет, сразу цепляют тебя на крючок и пользуются тобой, пока не убьют или пока ты не убьешь их. Лефтрин стиснул зубы. Всего несколько минут назад он беззаботно радовался предстоящему путешествию вверх по реке вместе с предметом своего обожания. А теперь размышляет, кто еще появится на корабле и насколько безжалостен будет этот чужак в своих угрозах. Сумеет ли он, Лефтрин, убить его по пути, а если убьет, то сможет ли утаить это от Элис?

Печально. Знай эта женщина хотя бы о половине его дел, она и не взглянула бы в его сторону. Для того чтобы наслаждаться ее обществом, ему придется скрывать от нее часть своей жизни, как бы ни воротило с души от этих тайн. Но им и так отпущено слишком мало времени, чтобы провести его вместе, и Лефтрин не собирался лишаться и этой малости. Он ведь знал, что не пара ей. Всего лишь речник из Дождевых чащоб. Корабль — единственное, что у него есть. А Элис ведь представления не имела, какое чудо его Смоляной. Она, наверное, даже не считала корабль достоянием.

Но тогда что ее привлекло в нем, Лефтрине?.. Он всю жизнь работал и будет работать до гробовой доски. У него нет уютного дома, чтобы предложить ей стать его хозяйкой. Ходит он чуть ли не в рубище — особенно по сравнению с ее щеголем сопровождающим. Колец не носит. До того как Элис поднялась на корабль, Лефтрин ни к чему особо не стремился, просто хотел заниматься тем, чем занимается, — возить грузы вверх и вниз по реке, и чтобы хватало на жалованье команде и на хороший обед, если случится заночевать в городе. Был у него шанс — если бы он продал то диводрево. Стал бы теперь богачом, жил в роскошном доме где-нибудь в Джамелии или Калсиде. Но Лефтрин не жалел о принятом тогда решении, оно было единственно верным.

И все же теперь он смотрел на себя со стороны и поражался, сколь малым он довольствовался все это время. Эх, если бы он мог предвидеть, что однажды в его жизнь войдет такая женщина… Тогда, может, и подкопил бы какого-нибудь подходящего имущества, чтобы произвести впечатление. Да только разве смог бы он и тогда соперничать с ее мужем, преуспевающим торговцем Удачного?

Лефтрин снова посмотрел на записку. Может, надо было убить того калсидийского торговца и бросить за борт еще до Трехога? Он знал, что может это сделать. Когда-то давно он убил человека. Лефтрина обвинили, что он жульничает в игре. А он не жульничал. И когда тот тип и его дружки заявили, что убьют его, но не дадут уйти с выигрышем, Лефтрин вырубил одного, прикончил другого и убежал от третьего. Лефтрин гордился не убийством, а тем, что остался в живых. И не сожалел о содеянном.