Хранитель истории династии. Жизнь и время князя Николая Романова

День 22 июня 1941 года потряс Николая Романовича и его отца. По радио они узнали, что немецкие войска пересекли границу с Советским Союзом и без труда продвигаются на восток, к Москве. Позднее Николай Романович вспоминал: «Когда я подрос, я начал понимать, что произошло в России: революция, Ленин, Сталин, все эти ужасные вещи – даже с партийными лидерами, эти фальшивые процессы… Но для меня это все было “где-то там”, “в какой-то стране”. Россия для меня была тем, что мне рассказывали мои отец и дед, а то, что там расстрелы, убийства, – это всё было “там”, не в моём восприятии России. И так оставалось до июня 1941 года, когда немцы вторглись в Россию. С той минутой реакция моя и моего отца изменилась: как они могли?!. С того момента перестал существовать вопрос: коммунизм, Сталин, единственное, что теперь надо, – это выгнать немцев из России, хотя это и называлось Советским Союзом, хотя им и правили безбожные коммунисты. И это меня приблизило к России. Постепенно мой русский патриотизм приблизил меня к настоящей, а не воображаемой России, образ которой создавался по рассказам и воспоминаниям»[52].

Достав и положив на стол карту ещё Российской империи, Роман Петрович каждый день отслеживал, на сколько километров вглубь страны продвинулись немцы. Его, как бывшего военного, потрясло, что вермахт дошёл до Волги, окружил Ленинград и вот-вот вступит в Москву. Роман Петрович, ненавидевший коммунизм, ясно понимал, что никакой свободы и избавления немецкая армия принести не может. Перед ней стояли другие задачи. Князь вместе с сыном следил за всеми новостями, приходившими с Востока, и горячо радовался, когда немецкие войска начали потихоньку, но отступать. Николай Романович вспоминал эти трудные годы: «Мы, Романовы, не приняли ни фашизм, ни национал-социализм. Для нас, как говорят, хрен редьки не слаще. А когда началась Вторая мировая война, ни один из Романовых не был предателем России. Мы следили за информацией с Восточного фронта, переживали за каждый сданный город, радовались, когда отбивали каждое селение. Мы тоже готовы были сражаться. Но только в душе. Других способов у нас, казалось, не было… И к нам никто не обращался. А зря» [53].

Тем временем фашистская пропаганда была озабочена представить Россию в глазах итальянцев как вечно дикую и отсталую страну. В 1942 году в итальянской печати появилась статья про русских солдат, которых называли неотёсанными и грубыми, не умеющими воевать и одерживающими победы лишь благодаря случаю. Особо внимание уделялось битве под Полтавой 1709 года. Газета писала, что сражение было выиграно русскими лишь благодаря жуткому холоду, из-за которого даже вороны замертво падали на поле боя. Эта публикация глубоко возмутила мать князя Романа Петровича – великую княгиню Милицу Николаевну. Она смело написала письмо самому Муссолини, где, в частности, говорилось: «…господин премьер-министр, то, что написано про русских солдат, исторически неправильно. Более того, битва под Полтавой состоялась летом. Совет воронам не давать уроки орлам…»[54] Ответа она не получила, но вскоре ей пришло письмо от итальянского короля Виктора Эммануила III с просьбой больше подобных писем не писать. Милица Николаевна дала слово, что сдержит обещание, но, когда видела в публикациях прессы ложь и невежество по отношению к России, по воспоминаниям внука, не могла удержаться от гнева.