Хранитель кладов

— Так вот, — продолжил антиквар, несомненно, заметивший мое смущение, — этими предметами дочь князя владела долго, а незадолго до смерти она их, а также кое-какое другое добро, включавшее некую книгу, содержащую тайные и заветные знания, очень и очень хорошо спрятала. Если верить рассказам, на той самой горе, где в уединенной избушке и прожила большую часть своей жизни. Отдельно замечу: по слухам Лыбедь была сильной ведуньей, настолько, что все остальные, веды знающие, приходили к ней на поклон, даже те, кто был старше и могущественнее. Может, потому она замуж не вышла и детей не нарожала. Не пожелала с силой своей расставаться, предпочла ее простому женскому счастью. Это у вас сейчас выбора нет, а у тех, старых, он всегда имелся.

— Лыбедь, — глаза Стеллы расширились. — Мамочка моя! А гора, на которой она жила, стало быть…

— Лысая, — с милой улыбкой произнес антиквар. — Ты верно все поняла, ведьма. И кто-то, судя по этим рисункам, все же поднял из земли ее клад. Не думаю, что этот человек ограничился данным гарнитуром, он забрал все, что там было. Не подвергаю сомнению и тот факт, что он уже давно мертв, подобные сокровища убивают вернее пули, пущенной в упор. Но передать обретенное он все же кому-то успел, если исходить из ваших слов.

— Книга Лыбеди! — бормотала Воронецкая. — Ох!

— Насчет книги не уверен, — заметил Карл Августович. — Не факт, что она вообще существовала. Знаешь, я столько рассказов на данную тематику за свою жизнь слышал, что особо им теперь не доверяю. Из них следует, что только ленивый не оставил после себя записи, каждый знаменитый ворожей, волхв, кузельник и даже шептун что-то да накропал. А начнешь копать глубже — и сразу выясняется, что они вообще никакой грамоты не ведали. Да и откуда бы? Времена были другие, не до слов и букв было. Да и букв-то как таковых не существовало, даже бабки-дедки Кирилла и Мефодия еще не родились. Но даже если и была книга, то все равно вряд ли что уцелело. Не забывай о том, сколько веков назад этот тайник был создан. Сгнила она там. Пергамент ли, береста — им такие бездны времени не преодолеть, даже если на них заклятие целости наложили. Я знаю, я такие клады вскрывал. Труха — вот все, что от книг оставалось. Иногда, впрочем, обнаруживалась оклады, если те были сделаны из золота или серебра, после десятого века подобное стало делом обычным. Но внутри них ничего не было, даже пыли от истлевших страниц.

Как мне показалось, Стелла не очень поверила антиквару, но вслух ничего не произнесла.

— Вопрос в другом. — Карл Августович положил рисунки на стол. — Где теперь эти предметы? В каком городе?

— В Москве, — уверенно заявил я. — Находись они во Владивостоке или Киеве — с чего бы им мне сниться? Здесь они.

— И владеет ими некто с волосатыми пальцами, на которых перстней много, — добавила Стелла. — Валерка мне про это говорил.

— В этой связи сразу появляется убедительная просьба, — старик посуровел. — Мои юные друзья, не надо выдавать мне информацию порционно, хорошо? Перстни — отличная зацепка. Если человек собирает такие вещи, как украшения Лыбеди, то на пальцах у него явно не «новоделы». Это почти наверняка вещи с историей, уж поверьте опытному коммерсанту от антиквариата. Валерий, ты сможешь и их нарисовать?

— Не знаю, — я взял ручку, которая очень кстати оказалась на столе, и пододвинул к себе один из листков бумаги. — Попробую.

Увы и ах, но воспроизвести мне удалось изображения всего лишь двух перстней, да и то довольно контурно. Вытеснили эти воспоминания новые впечатления. Впрочем, и этого хватило.

— Этот я либо не узнаю, либо вижу впервые, — антиквар стукнул ногтем по рисунку. — Но зато вот этот мне отлично знаком. Я лично его привез из Италии в… Проще говоря, давно. Вас еще на свете не было. Дорогая вещица, дорогая. И, что самое главное, капризная, такую абы кому не продашь, не всякого она признает. Только дураки думают: украшение — это просто драгоценный металл и самоцвет, что его может надеть любой, кто захочет и у кого на такую покупку есть деньги. Вовсе нет. По-настоящему исключительные вещи, а особенно работы старых мастеров из числа тех, кто, если верить слухам, знался с теми силами, которые к ночи не принято поминать, сами выбирают себе хозяев. Этот перстень из подобных.

— А его кто делал? — заинтересовался я. — Один из тех самых старых мастеров?

— В этом случае не столько важно кто, сколь — для кого, — опять поднял вверх указательный палец Карл Августович.

— И для кого? — поторопила его Стелла, которой, похоже, тоже был любопытен ответ.