Хранитель лабиринта и пленница белой комнаты

Один, мужчина, имел крайне бледную кожу, смешанную не то с гипсом, не то с пылью, совсем не похожую на человеческую плоть. Янтарные руки, отрубленные от предплечья, висели в воздухе, связанные невидимыми «костями» с остальным телом. Туловище, в свою очередь, пронзал огромный меч, по лезвию которого из сердца стекала янтарная эссенция. Частью она поднималась дымкой над исполином, как будто рана кровоточила под водой, а частью падала крупными каплями с кончика клинка на землю. Оставленный им янтарный след мы с Рене и обнаружили.

Вторая, девушка, выглядела совсем иначе. Ее темная кожа сливалась с черным нефритовым платьем и сапогами так, что нельзя было определить, где у нее одежда, а где кожа. Возможно, это было одно и то же. Она украсила себя медными и серебряными драгоценностями – литыми браслетами, ожерельем, маской в форме пламени и прочими изделиями. В месте, где у нее должны были расти волосы и уши, отсутствовала часть головы. Вместо этого там горел огонь, поднимавшийся от самого сердца через горло наружу. В руках богиня держала огромную, в две трети своего роста, медную трубу, лишенную каких-либо изысков – без клапанов, изгибов и гравировки.

Вид исполинов пугал, завораживал, вызывал смятение. Неужели эти существа когда-то повелевали нашим миром?!

– О, брат! Ты теряешь драгоценные силы, собранные по крупицам душ в Пустоте нашего изгнания! Ты ходишь по кругу, как ходит дикий зверь, пойманный ловким охотником и посаженный им в выкопанную в глине яму! Скоро Хорн спустится к нам и поднимет ворота в потерянные земли, о которых я слагала и пела тебе песни в нашей пустыни, когда Солнце и Луна оставили нас. Прошу, не трать свои силы на ярость и отчаянье, окутавшие твои глаза своими плотными тканями!

Слова богини напоминали песню. Ноты вливались сквозь уши и обволакивали разум тягучими распевами. Даже голос древних созданий, рожденных небом, заставлял трепетать перед ними. Падшие, но великие! Древнее стен Вавилона, видевшие Потоп и слышавшие горны Иерихона! Я не смел встать рядом с ними, не то что поднять на них меч. Ангельский клинок выдали не тому человеку, если вообще на земле мог найтись человек, достойный взять его в руки.

– Сестра! Твои речи подобны течению Фисона: они захватывают и уносят за собой слабые души! Мои же ноги держатся на земле крепче киренайского кедра. Ни твоим речам, ни моей усталости не подкосить корней, держащих меня на земле! Если я проникнусь женскому плачу и лягу на камень, словно больной олень, пронзенный острой стрелой, то смогу ли я назвать себя яростью, что поднимается из глубины ущелья на зеленые нивы; изгнанником, вернувшимся, чтобы сжечь поля и дома рабов, отринувших своего господина? Нет, я остановлю свой бег, только когда мое побелевшее тело покроется алыми ожогами солнца и закончится мое изгнание!

Древние боги говорили долгими фразами, будто не чувствовали времени, потраченного на каждое из произнесенных слов. Возможно, для тех, чей срок измеряется тысячелетиями, минуты кажутся короче мгновений.

Зачарованный, я шел по кругу купола, скрываясь за деревьями. Я чувствовал себя мелкой мышью, которую люди никогда не замечают, пока она не начинает шуршать или бегать посередине комнаты.

– О, брат! Но и хищный лев отдыхает в тени деревьев между охотой; и крокодил не резвится в водах Гихона, пока поджидает свою добычу! Это удел беспокойных котят и молодой рыбы – беспечно кружиться, как только солнце прикоснется к ним согревающими лучами! Ты же мудрее льва и сильнее крокодила! И если они благоразумно дают отдых своим мышцам, не должен ли и ты поступать так же?

В этот раз слова девушки достигли сердца брата – он остановился.

– Брат мой! Я слышу дыхание шакала, притаившегося за ветвями. Окинь своим взором того, кто крадется одесную6 от тебя!

Великий мертвец резко повернулся и уставился на меня залитыми кровью глазами! От одного его вида мне стало больно: как это страшно, когда на тебя смотрят гигантскими зрачками! Я не посмел вытащить меч. Я испугался бежать. Я застыл в надежде, что бог посчитает столь ничтожное существо недостойным своего внимания.

– Как много в тебе жизни, раб! – рявкнул исполин. – Неужели человеческое дитя может накопить в себе столько духа?

– Нет, брат! Только Небо могло одарить человека таким пламенем. А потому он наш враг, посланный врагом! – воскликнула девушка.

– Тогда я съем его!

Раздался рев. Сквозь хруст деревьев исполин ринулся на меня, чтобы втоптать в землю. Вопреки стереотипам о медлительных гигантах, он двигался быстро. Я выхватил меч и сделал «скачок». Магическое лезвие сдвинуло меня с места – это спасло от рывка противника.

Я развернулся и увидел натянутый кулак размером с мою голову. Я сделал «скачок» навстречу врагу. Режущий удар скользнул по поверхности бедра Древнего бога – исполин пропустил мою атаку, и я почуял эйфорию крови.

Следующий «скачок» нужно было сделать прямо в шею. Мой прыжок стал подобным полету. Я вытянул руку в сторону врага. Меч должен был дотянуться, но… Но Великий мертвец увернулся. Не хватило сантиметров!