Хранитель мечты

Она едва заметно улыбнулась, когда глаза ничтожной уэльской княгиньки расширились. По мере того как та оглядывалась по сторонам, они становились все больше и больше. Главная зала Честера была размером с небольшой собор, такими же сводчатыми и высокими были ее потолки. В очаге, к которому Сибил с показным радушием пригласила гостей, можно было зажарить целиком двух быков. По стенам стояли поставцы, в которых было не счесть подносов, тарелок и кубков из чистого золота и серебра, а также разных диковинок вроде бокалов из страусовых яиц и ложечек из цельных кусков агата. Все стены полностью были прикрыты гобеленами либо драпировкой из шелка или атласа, а задняя стена над помостом представляла собой грандиозную картину: Далила, отстригающая волосы у спящего Самсона (причем везде, где только можно, краска была скрыта позолотой). Шаги отдавались гулким эхом от пола, который был здесь не деревянным, а плиточным. Покрытые черной и светло-коричневой эмалью, плитки образовали красивую мозаику и были прикрыты только местами, но не камышовыми стеблями, а коврами и шкурами.

Сибил смотрела на потрясенную Арианну с некоторым сочувствием, но и пониманием. В возрасте девяти лет она была обручена с единственным сыном графа Честера и отослана в замок, так как традиции предписывали невесте воспитываться в семье будущего мужа. Отец Сибил был отнюдь не беден и достаточно могуществен, но она тоже была потрясена хвастливой показной роскошью Честера.

Она выждала приличествующую случаю паузу и тронула Арианну за руку. Та вздрогнула.

— Идемте, я покажу комнату, приготовленную для вас и Рейна.

Она повела гостью на квадратную галерею, идущую по всему периметру башни. С нее открывались двери в многочисленные спальни, находящиеся прямо в необъятной толщины стенах и совершенно изолированные друг от друга. Сколько бы народу ни прибыло в Честер, никому не грозило провести ночь в главной зале, на тюфяке, постеленном на пол.

— Ваш ребенок будет устроен вместе с нянькой в одной из чердачных комнат, — сказала Сибил, пропуская уэльскую девчонку в спальню. — Не волнуйтесь, там им будет гораздо уютнее, чем здесь. Боюсь, это помещение тесновато и не слишком удобно.

Она запоздало сообразила, что эти слова могут быть расценены, как вызов на комплимент. Приготовленная для гостей спальня изобиловала всеми возможными предметами роскоши: на кровати лежало удивительной красоты стеганое покрывало изумрудного шелка, отороченное бобровым мехом, а рядом на столике стоял подсвечник со спирально крученными свечами из настоящего пчелиного воска.

Однако от созерцания этих красот гостью отвлекло то, что Эдит с ребенком на руках, следуя за слугой, направилась к еще одной лестнице. На мгновение Сибил показалось, что она бросится следом за ними.

— Прошу вас, перестаньте тревожиться! За ребенком будет самый внимательный присмотр.

Леди Арианна повернулась, и лицо ее озарилось улыбкой, неожиданной и от этого тем более пленительной. С болезненной завистью Сибил подумала: «Вот красота, которая встречается один раз среди тысячи лиц. Мужское сердце не в силах устоять против такой красоты».

— Не подумайте, что я сомневаюсь в вашем гостеприимстве, — сказала Арианна. — Конечно, о моем ребенке позаботятся. Когда она проголодается, Эдит даст мне об этом знать.

— Я так завидую вашему материнству, — начала Сибил, стараясь протянуть ниточку дружбы к этой странной девушке, которой суждено было стать женой Рейна.

Несмотря на юный возраст, в той чувствовался крепчайший внутренний стержень, некая нерушимая, несгибаемая основа, которая способна была вынести все, противостоять любым ударам судьбы, как противостоят ударам меча доспехи, выкованные из уэльского металла. В Арианне Гуинедд была внутренняя сила, которой всегда недоставало Сибил.

«Если бы я была сильнее, то, возможно, сумела бы дождаться возвращения Рейна, как обещала».

— Чего я только не перепробовала, чтобы забеременеть, — продолжала Сибил, тяготясь молчанием. — Вешала над кроватью омелу, днями пила анис, растворенный в вине... я вознесла столько молитв Маргарите, что у бедной святой, наверное, разболелись уши, если, конечно, у святых вообще бывают уши.

Она сообразила, что несет ерунду, но стоило только умолкнуть, как сердце сжала знакомая давняя боль. Бог свидетель, она хотела родить ребенка, она жаждала этого всем сердцем! За что, за какой именно грех было ей послано бесплодие? За то, что она недостаточно любила Рейна, или за то, что любила его слишком сильно? Если бы только она дождалась его... что было бы тогда, какая судьба ожидала бы их, если бы она сдержала обещание?

Сибил вздрогнула, когда Арианна взяла ее за руку. В глазах гостьи, серовато-зеленых, как штормовые волны, была искренняя симпатия. Но потом она сказала: «Вы еще молоды», — и Сибил ощутила вспышку злобы, потому что молодость — это двадцать лет, но никак не двадцать семь.

Как бы пытаясь показать, что она-то не так молода телом, как годами, Арианна испустила громкое «ф-фу-у!» и начала обмахиваться рукой на манер престарелой матроны.