Хранитель подземелий. Возрождение Хранителя

Открылась ужасающая картина – соседние башни были разрушены почти до основания и полыхали неугасимым зеленоватым пламенем, каменная кладка плавилась и на месте магменного болота сжигались в мгновение ока заживо тела как людей, так и равшаров, вот старый хаглорианец воздел посох кверху – и тут же в небе сконцентрировался шар, из которого во все стороны били молнии, этот электрический дождь обрушился на убегающих солдат Варзхела, затем он продолжил бить по постройкам в городе-крепости и по башням цитадели. Последнее подкрепление из дальних бараков бежали в отчаянной попытке застать врасплох Йоши, но ничего не удалось – колдун лишь прочел заклинание речитативом и взмахнул посохом, и после ослепительного блеска изумрудного кертахола прямо из облаков завертелся смерч и в смертоносном танце подбросил в воздух тела невезучих бойцов Заргула, раскидав их за сотни шагов от стен крепости.

– Глоддрик, ты бы с ним вел себя поделикатнее, мало ли, что этот хаглорианец еще умеет. Да он целого войска стоит!

– Идем дальше, – прервал восторженные возгласы Эрлингая Глоддрик и бросился на следующий лестничный пролет.

Глоддрик был старше Эрлингая более чем на десяток лет, однако рыцарь Аргои еле поспевал за ним. Следующий этаж был оружейным складом. И вот там лучших фехтовальщиков Союза ждал сюрприз неприятный для Эрлингая и вполне радостный – для Глоддрика.

Командор Карательного Отряда вбежал в оружейный склад и налетел на полчища северян. Сложно было назвать их полчищами, их было не больше двадцати, но на фоне двоих бойцов Союза их число было неимоверно большим. Было там и пятеро клирийцев, обступивших Эрлингая.

– Вот мы и встретились, падаль, говорил же, что я тебя изрублю на части! На сей раз этот болотный хмырь, долбаный лесной дикарь тебя не спасет!

Это говорил Наштар. Через его лицо тянулась повязка с вышитым черепом на глазнице. Броню он надеть не удосужился, облачился в холщовую клирийскую рубаху с узелками вместо пуговиц и те же шаровары. Остальные клирийцы надели броню и клирийские шишаки, обрамленные отчеканенными крыльями. Последние дни в крепости Наштар провел в мучениях. Он спал и видел встретиться с Эрлингаем. Ночами не спал и целыми днями ходил из угла в угол наедине с мыслями о своем горе и позоре. Потерял брата, потерпел поражение на глазах у своих братков, лишился глаза. До этого никому не было дела, кроме него самого.

Эрлингай решил ничего не говорить в ответ – за него все скажет Фарендил куда убедительнее. Аргоец принял стойку, выставив меч перед собой в горизонтальном положении и медленно шагнул влево, но тут же ринулся в противоположную сторону и рубанул клирийца с краю. Тот сразу повалился на землю, выронив с грохотом свой топор и хватаясь за рассеченное горло. Трое клирийцев его пытались теснить, а Наштар норовил подобраться со спины, но Эрлингай оперативно встал спиной к стене, дабы закрыть тыл. Его меч увел вверх саблю клирийского молодца с такой силой, что оружие едва не взмыло к потолку. Спустя долю секунды Эрлингай отбил подлый удар пикой ниже пояса и вздернул вверх, Фарендил лишь промелькнул в воздухе, подобно падающей звезде, отбил удар третьего клирийского воина с Наштаром одновременно в голову. И с неразличимой для человеческого глаза скоростью проделал три движения – прорубил бок одному клирийцу, другому ударом в обратную сторону рассек шею и раздробил позвонки, третьего с разбегу пронзил мечом в грудь, точно попав в прореху между кадыком и оконтовкой кирасы. С Наштаром, не успевшим и сообразить, что произошло, они остались один на один.

Глоддрик самозабвенно рубился с северянами, точнее, кромсал их. Ганраец был уже по пояс в крови. На него сыпались удары двусторонних топорищ и прямых северных палашей, но Глоддрик все умело парировал. Иногда даже не парировал, а опережал удар, отрубая руку врага, держащую оружие. Или же ловил свободной рукой запястье северянина и разрубал супостата надвое. Осталось лишь двое горцев-северян, которых еще не сломил напор ганрайского демона. Они были совершенно непохожи друг на друга, но держались вместе. У них была одна боевая раскраска на лице – разводы бурой грязи. Глоддрик сразу понял, что это символизировало – воины являлись названными братьями, оба они принадлежали к касте воителей-берсерков, а судя по раскраске их тотемным животным был медведь. Оба были густобородыми, но если один был ухоженным, волосы были причесаны и заплетены в косы, как и борода, то второй являл собой зрелище вылитого уличного охломона, если бы не мускулистое дородное тело – взъерошенные и торчащие дыбом черные нестриженые колтуны, спутанная борода, заляпанная мясным жиром и хлебным крошевом, да и одежда, вымазанная в крови и грязи.

– Это он, брат Шальёрн, – сказал черноволосый, – он убил нашего вождя, Грора Свободолюбца. Уничтожил надежду на свободу нашей родины.

– Я сражался на одном поле боя с ним, когда мы штурмовали Вархул, – прорычал блондин, – жаль, что мой топор до него не добрался.

– Вечно у них прелюдии, – проворчал Глоддрик, вытерев слюну с подбородка, – как бабы.