Хранитель понятий

Погоняло Гайдуку было незнакомо. Дознаваться у еще одного спортсмена, чей будешь, вензелевский пацан или шрамовский, молдаванину Гайдуку было некогда. На первое «не знаю» получай маслину в коленку, на второе - промеж гляделок позорных...

...Сцепившись, они вышибли дверь с табличкой «ложа яруса» и влетели внутрь.

Багор по приказу Шрама вынюхивая, где закопался Вензель, а напоролся на Харчо. Натурально стукнулись лбами, одновременно вырулив из-за утла. Багор выбил волыну. Выбил и вторую. Выхватил выкидуху, но ее выбил Харчо. Потом они сцепились и вдвоем выбили дверь «ложа яруса».

Они били друг друга о кресла, потом об ограждение, потом Харчо перебросил Багра через барьер, а Багор утянул за собой Харчо.

Они упали рядом. Первым очухался Багор, вторым - Харчо. Поэтому именно шея Харчо, а не Багра, оказалась в зажиме, там, где сиденье кресла шлепает о похожую на сортирный стульчак рамку. Багор налег на свисающий край сиденья, плюща шею черного врага.

Харчо бился, сучил ногами, рвал на Багре одежду, пугал кровной местью, проклинал, потом захрипел и вроде издох.

Багор подавил для верности еще какое-то время, уже тогда почувствовав, что произошло с ним самим - от падения с яруса в зал он сломал лодыжку, а еще весь изрезан битым стеклом театральной люстры...

- ...Где Шрам, повторяю?

Букса вообще не въезжал, при чем тут Шрам? О Шраме Букса только слыхивал от братков, но вживую виршевского пахана никогда не видел.

Как оказалось, никогда и не увидит. Еще один спортсмен получил от Гайдука маслину.

- ...Сначала списочки. Эрмитажные списочки. Потом слезешь. - Эти слова застали солиста в очень неудобном положении, почти только на честном слове висящим на занавесе, будто голодная моль.

Человек, зашедший Сусанину со спины, крутил пальцами одной руки нож, а в другой держал ботинки. Человек стоял на железных трубках мостков в одних носках. «Ну да, - догадка озарила Сусанина, - чтобы не нашуметь».

- Как же я сразу не въехал, что в гардине заштопаны? У вас ведь стирка гардины раз в двадцать лет? И за месяц об этом стенгазета трубит, как об эпохальном событии? - Человек поставил ботинки и сунул в них ноги.

- А если я их выброшу? - вякнул бодрящийся актер, хотя всей своей непомерно большой легкоранимой спиной плюс задницей чуял свою беззащитность.

- Я спущусь и подниму. Ты утомил, голосистый. - Если оглянуться, глаза у этого незнакомца были жуть как непрозрачные. Будто бортовая броня немецкого танка «тигр».

Незнакомец («Не из театральных, не помню, не помню, что же делать? Как быть?» - стучало под черепухой Сусанина) двинул ногой по перилам. Ивана качнуло вперед. Чтоб не превратиться в дельтаплан, он крепче вцепился в занавес, но пожухлые листки не обронил. И стальной отблеск в глазах напротив подсказал правильное решение.

- Держите! - Сусанин торопливо протянул нужную руку за спину и отдернул ее уже пустой.

- Правильное решение, - благосклонно принял списки незнакомец. - Так и стой, пока не последует новых указаний. Я с тобой толковать буду.

- Надо спасаться! Мы сгорим! - Сусанин придал голосу как можно больше драматизма.

- Я потушил пожар. Короче, ты у нас сынок балерины Старковской и партийного питерского генералиссимуса Романова Григория Васильича. А меня, Григорьич, Шрамом прозвали. Не слыхивал? - И сам же ответил: - Ну куда там! Меня же в списочках нету.

- Я не понимаю, - робко вставил Сусанин.

И вновь перила под ним получили пендаль. Иван крепче вцепился в занавес.

- Базарить, горлодер, будешь по моей команде. Значит, слухай! Когда тебя ознакомили с тем, что твой папаша - Романов?

Сусанин быстро поколебался, врать не врать, но врать, вися над сценой, несподручно, и Иван сделал выбор в пользу правды-матки.

- В восемьдесят пятом, когда к власти пришел Горбачев. Мне было восемнадцать. Мама повезла меня в Осиновую рощу, где Григорий Васильич жил на даче. Еще на старой номенклатурной даче на берегу тихого...

- Без надрывов мне! Короче, открыли тайну в семейном кругу?

- Да.

- Не оборачиваться! А списочки дядя Гриша когда тебе вручил?

- Через год. Когда понял, что нет у него никаких надежд на возвращение в большую политику. А в среднюю и малую политики ему и не нужно было. Не демократишка какой-нибудь.

- А ты сразу усек, чего тебе обломилось?

- Простите? А, ну да, понял. Сразу.

- А?..

- Пользоваться когда начал? Не сразу. Долго боялся пускать в дело.

- ?..

- А когда пустил? В девяностом. Когда из театра выгнать хотели. Ну и пошло...

- Слушай, Григорьич, а какого рожна Романов тебе Эрмитаж завещал?

- Я тоже не мог понять. - Сусанин иногда оборачивался, но шея быстро уставала, и он вновь утыкался в занавес. - И до сих пор не уверен. Наверное, у него был комплекс вины перед моей матерью и мною, что не успел облагодетельствовать как следует. Или правильно рассчитал, что про меня никто не знает, а значит, сразу не отберут.

- Видишь, отобрали все-таки, хоть и не сразу. Ладно, достали ваши семейные сопли. Скольких козликов?..

- Из этих списков я тормошил? Всего троих. И все по ведомству культуры.