Хранитель Силы

– Но и ты темнишь, пехота! Где ты сутки бродяжил?

– Почему я должен отчитываться?

– Да потому что ты сейчас, как магнит, притягиваешь к себе всю публику, которая тусуется вокруг проблемы Веймарских бумаг. И за тобой идет слежка. Что я мог подумать, когда ты пропал?

– Ладно, не ворчи, – примиряюще сказал Андрей. – Был у случайной женщины. Голосовала – посадил, подвез, чай, кофе, ну и все прочее.

– Ты уже с панели женщин берешь?

– А что делать? Природа требует…

– Куда поехали? К ней на квартиру?

– Но это-то тебе зачем? Надо отписаться? Или проверки мне устраиваешь?

– Да нет, хочу выяснить, как же вот эта машинка оказалась на платной стоянке во Внуково?

Кужелев брал его в клещи не хуже Пронского и с таким же безжалостным упорством тащил на дно. И надо было выворачиваться из щупалец и этого спрута.

– Летал тут в один город…

– Не ври, никуда ты не летал. Мы проверяли. А может, зайцем?

– Зайцем, – согласился Хортов, ощущая неожиданный восторг.

Разговор уже становился тягомотным и неприятным – Кужелев понял это и напирать больше не стал.

– Ты извини, – буркнул он. – Не из простого любопытства спрашиваю. Все гораздо сложнее. Я тебе эту работу нашел… Ну, короче, внедрил в газету. Другого выхода не было. Понимаешь, это не средство массовой информации, это какой-то разведцентр. Одних только наших офицеров работает там четверо, из ГРУ два человека. А из МВД десяток. Все в прошлом опера, сорокалетний молодняк, и все обиженные, так что усердно работают на хозяина. Эта публика самая опасная, они как собаковолки, не боятся государственной машины и режут все подряд. Сам Стрижак – бывший кадровый контрразведчик, уволен за дискредитацию. В девяносто первом после путча пытался вынести из Большого дома в Питере личные дела агентов и устроить «охоту на ведьм». Потому что у самого рыло в пуху, сажал за чтение Солженицына. А ты самая приемлемая фигура что для них, что для нас.

Хортов выслушал все это, немного помолчал.

– Ну спасибо, благодетель! За доверие и прочее… Только я хотел бы заниматься журналистикой, а не вашими разработками.

– Вот и занимайся! Ты в такую струю попал – любой щелкопер позавидует. Потом писать не переписать. Мы бы давно и Стрижака, и Артельянца в блин раскатали, но представляешь, сколько вони будет? Они же, суки, содержат свои газеты для шантажа и прикрытия своих темных дел. Тронешь их, значит, ты сатрап, покусился на свободу слова.

– Хорошо, что сказал… В общем, я в ваших играх больше не участвую.

– В таком случае я не смогу обеспечить твою безопасность, – сказал Кужелев жестко.

– Спасибо, как-нибудь сам позабочусь.

– Ты же понимаешь, сейчас невозможно без крыши. Хоть в бизнесе, хоть в политике. А ты же не просто журналист, верно? – Он усмехнулся. – Или другую работу подыскал? Более надежную? Где по пятнадцать тысяч баксов отстегивают?

– Я их верну. Вместе с пропусками. А в газете я больше не работаю.

– Да ты и в самом деле больной! Кто у тебя возьмет? Неужели ты еще не понял, в какую драку ввязался? Не видишь, как обкладывают со всех сторон?.. Все, поезд ушел. Если не хочешь, чтобы тебя сегодня-завтра обрядили в рубашку с длинными рукавами и отвезли в Кащенко, не дергайся. Угрожают тебе люди серьезные.

Андрею стало нехорошо, браслет впился в запястье.

– Почему Кащенко? – спросил осторожно.

– Ты же хотел, чтоб все было в открытую!

– С какой стати в Кащенко?

– А с такой… Мочить журналистов, даже малоизвест–ных – слишком много шума. – Он говорил насмешливым тоном, будто подчеркивал свое превосходство. – На тебя собрали отрицательную медицинскую информацию. Детский суицид, паранойя… Материал в газете – провокационный бред душевнобольного. Желание по–ссорить нас с немцами.

– Этого не может быть, – теряя самообладание, проговорил Хортов. – Кто собрал? Когда?..

– Смотрел копию будущей телепередачи. Выйдет в эфир, когда ты будешь в палате номер шесть. Интервью с врачом Томской психушки, потом из бывшего города Фрунзе… Говорят заслуженные пожилые доктора, все натурально. Истории болезни показывают крупным планом – впечатляет.

– Уходи, – глухо произнес Андрей.

– Неубедительно, пехота, переигрываешь.

– Я жду.

Кужелев не спеша выбрался из машины, облокотился на открытую дверцу.

– Надо работать с нами, тебя никто не прикроет.

Хортов демонстративно промолчал и отвернулся, полковник осторожно закрыл дверцу и ушел куда-то назад и в сторону – даже в боковых зеркалах не мелькнул.

Вот от чего отговаривал законник Скорята!

Первый сильный ход сделал не Андрей – Стрижак, получив команду от хозяина. Автора в этом случае сделали разменной монетой и козлом отпущения. Публикация для кого-то могла послужить сигналом к действию или, наоборот, предупреждением.

Вторым ходом стало внезапное, непредсказуемое игроками появление старца Гедеона, с которым Хортов худо-бедно успел побеседовать и в результате вышел на самого Пронского. Скорее всего, схимонах не захотел ни с кем больше разговаривать и поплатился жизнью.