Хранитель смерти

«Когда мне было тринадцать, я увидел картинку в одном учебнике истории. Там изображался концентрационный лагерь, где женщин убивали в газовых камерах. Их голые тела лежали рядами. Я долго думал об этой фотографии, об этих женщинах. Несколько десятков женщин просто лежали, ожидая, когда я сделаю с ними, что захочу. Буду трахать во все дыры. Тыкать палками в глаза. Отрезать соски. Я хочу, чтобы там было сразу много женщин, целая шеренга. А то ведь никакого веселья не получится, верно?

Но как достанешь больше одной зараз? Есть ли способ удержать труп от разложения, сохранить его свежим? Хотелось бы узнать, потому что неинтересно, когда женщина просто разлагается и покидает меня…»

Стук в дверь номера заставил Джейн резко выпрямиться. Уронив недоеденный кусок пиццы, она не слишком уверенно крикнула:

– Да? Кто там?

– Это я, – отозвался Фрост.

– Одну секунду.

В ванной Джейн натянула еще не высохшие брюки. Когда она оказалась у двери, ее нервы снова успокоились, а сердце умерило ритм. Открыв дверь, она увидела ожидавший ее сюрприз.

Фрост приехал не один.

За его спиной стояла женщина лет сорока, темноволосая и потрясающе красивая. На ней были синие джинсы и черный свитер, однако на ее стройной спортивной фигуре даже этот повседневный наряд казался элегантным. Она не поздоровалась с Джейн, а просто скользнула в номер и приказала:

– Заприте дверь.

Однако она не успокоилась даже после того, как Фрост повернул ключ во врезном замке. Женщина тут же подошла к окну и резким движением плотно задернула шторы, словно взгляд неведомого врага мог проникнуть даже в самую узкую щелку.

– Кто вы? – спросила Джейн.

Женщина обернулась к ней лицом. И в этот момент, даже еще не услышав ответа, Джейн все поняла по лицу гостьи, по изгибу ее бровей, по форме ее скул. «Такие лица рисовали на греческих вазах, – подумала Риццоли. – Или на стенах египетских гробниц».

– Меня зовут Медея Соммер, – представилась женщина. – Я мать Джозефины.

34

– Но… вы ведь умерли, – проговорила потрясенная Джейн.

Женщина устало усмехнулась:

– Что ж, такова легенда.

– Джозефина считает вас погибшей.

– Так я велела ей говорить. Но, к сожалению, ей верят не все.

Подойдя к лампе, Медея выключила ее, и комната погрузилась во мрак. Тогда она подошла к окну и посмотрела в щель между шторами.

Джейн поглядела на Фроста, вернее, на силуэт, вырисовывавшийся рядом с ней во мраке.

– Как ты нашел ее? – прошептала Риццоли.

– Это не я, – ответил Барри. – Это Медея нашла меня. Но поговорить она хотела именно с тобой. А когда обнаружила, что ты в Мэне, она отыскала мой номер.

– Почему ты не сказал мне об этом по телефону?

– Это я ему не позволила, – призналась Медея, по-прежнему стоявшая к ним спиной и смотревшая на улицу. – То, что я вам расскажу, не должно выйти за пределы этой комнаты. Нельзя рассказывать об этом вашим коллегам. И даже шепотом. Только так я смогу оставаться мертвой. Только так Тари – Джозефина – получит возможность жить нормальной жизнью. – Даже во мраке Джейн видела очертания шторы, которую Медея сжимала в руке. – Дочь – самое главное для меня, – тихо добавила женщина.

– Тогда почему же вы ее бросили? – удивилась Джейн.

Медея обернулась к ней:

– Я ее не бросала! Если бы я знала, что происходит, я приехала бы еще несколько недель назад.

– Если бы вы знали? Насколько я понимаю, она уже много лет живет сама по себе. А вас и в помине не было.

– Мне пришлось держаться от нее подальше.

– Почему?

– Потому что быть со мной рядом для нее смерти подобно. – Медея снова повернулась к окну. – Джозефина тут ни при чем. Для них она просто орудие. Способ выманить меня из укрытия. Ему нужна только я.

– Может, вы все-таки объяснитесь?

Вздохнув, Медея опустилась в стоявшее у окна кресло. Она казалась бестелесной тенью, тихим голосом во тьме.

– Сейчас я расскажу вам одну историю, – начала она. – О девушке, связавшейся с дрянным парнем. О девушке, которая была настолько наивна, что не смогла отличить нежную страсть от… – Она запнулась. – Пагубной одержимости.

– Это вы о себе?

– Да.

– И кто же этот парень?

– Брэдли Роуз. – Медея нервно выдохнула, и ее темный силуэт на фоне кресла, казалось, уменьшился, словно свернулся в попытке защититься. – Мне было всего двадцать. Что девушка может знать в таком возрасте? Я впервые была за границей, на первых в жизни раскопках. В пустыне все было другим. Небо казалось более синим, а краски – более яркими. И когда тебе улыбается скромный мальчик, когда он оставляет тебе маленькие подарки, кажется, что ты влюблена.

– Вы были в Египте с Кимбаллом Роузом.

Медея кивнула: