Хранитель сокровищ

— Не хочешь ли ты сказать, что единственного мужчину она увидела в этом грубоватом колючем молодом человеке, который отказывается признать нас бабушкой и дедушкой? — усмехнулась Леона.

— Все может быть, — ответил муж. — Уверен, тебя бы это порадовало.

Обдумывая слова мужа, Леона опустила глаза на сложенные на коленях руки.

— Я каждый день благодарю Бога, за то, что он подарил нам это прелестное дитя, — отозвалась она. — Я была бы более чем счастлива, видеть Элизабет замужем за нашим внуком.

— И все-таки вижу, ты чем-то озабочена, — заметил Хейворд.

В глазах Леоны была нескрываемая тревога.

— Ты заметил, как Пейтон смотрит на Элизабет, когда думает, что за ним никто не наблюдает?

— Он смотрит на нее, как любой молодой человек на понравившуюся женщину, — ответил герцог.

— Нет, он поедает ее глазами, как голодный тигр молодого ягненка, — обеспокоено заметила Леона.

— Да и я в свое время посматривал на тебя точно так же, моя дорогая, — с улыбкой ответил Хейворд.

Герцогиня изящным движением руки отмахнулась от слов мужа.

— Здесь, совсем другое, — возразила она. — Наш внук воспитан так, что не станет брать во внимание чувства девушки. Как ни печально сознавать, но наш Пейтон, — далеко не джентльмен. Ты не боишься оставлять его наедине с Элизабет?

— Элизабет уже не наивная девочка, моя дорогая, — ответил герцог. — И не какая-нибудь деревенская дурочка. С того дня, как она впервые оказалась в свете, вокруг нее увивается целый рой поклонников, но она их всех держит на расстоянии.

— Но ни один из этих молодых людей не рос в семье индейцев. — Герцогиня многозначительно подняла бровь. — Надеюсь, мне не надо напоминать, в каком еще месте он получил воспитание?

Хейворд понял, куда клонит дальновидная супруга.

— Если что-то между ними и произойдет, мы можем быть уверены, что Пейтон поступит, как благородный человек.

Леона не сразу догадалась, что имеет в виду муж.

— Но Элизабет не какая-нибудь овечка, чтобы с ее помощью заманить тигра в клетку, — попробовала возразить она.

— Конечно, нет, — согласился Хейворд. — Я люблю эту девочку, как родную дочь. — Он прислонился к оконному переплету и добавил: — Никак не перестаю думать, как бы убедить Пейтона остаться. Я ведь говорил тебе, что он намерен провести здесь только полгода, да?

— Да, конечно, помню, — задумчиво ответила Леона.

— И даже после этого, тебе не хотелось бы видеть этих молодых людей мужем и женой? — спросил герцог.

Герцогиня тяжело вздохнула.

— Да, хотелось, чтобы так оно и вышло. Но в облике нашего внука есть что-то дикое и непокорное. И чтобы приручить его, нам потребуется время.

Хейворд подошел к жене и, склонившись над ней, сказал:

— Не забывай, моя дорогая, любовь способна творить чудеса. — Он нежно погладил ее по щеке и прибавил: — Вспомни лучше, с какой легкостью ты приручила меня.

— Но тебя же не воспитывали в диких условиях, — отмахнулась от мужа герцогиня.

Хейворд поцеловал кончик ее носа.

— Вот увидишь, дорогая. Очень скоро наш внук, будет есть с руки Элизабет.

Элизабет украдкой покосилась на Макгрегора, который, плотно сжав губы, угрюмо смотрел перед собой. Он казался таким сердитым, что она боялась поплатиться головой за одно неудачное слово. И все-таки она собиралась сейчас сказать то, что определенно не понравится Макгрегору. Но, чем быстрее, тем лучше.

— Мистер Макгрегор, мы должны с вами поговорить, — начала, наконец, Элизабет и приостановилась.

Эш вопросительно посмотрел на нее и с усмешкой спросил:

— Вы так считаете?

— Да, — решительным тоном подтвердила девушка.

Она старалась казаться спокойной и холодной, хотя в душе кипел вулкан. Помолчав немного, Элизабет собрала в кулак всю свою выдержку и приготовилась произнести речь, которую продумала с утра.

— Поскольку Марлоу решил оставить меня вашим учителем, — начала она, — я думаю, мы должны забыть о вчерашнем вечере и вести себя так, словно ничего не было.

Свежий ветерок перебирал зеленые листья высокого вяза, под которым они стояли.

— Вы хотите сказать, что мы снова будем вести себя, как две пантеры? — уточнил Эш.

— Я думаю, мы могли бы сделать наши отношения более ровными и сердечными.

— Как красиво вы говорите, — усмехнулся Эш.

«Да как он смеет говорить со мной в подобном тоне! — возмутилась в душе Элизабет. — Ну и нахал!»

— Вы можете предложить что-то другое? — спокойно спросила она.

Отвернувшись, Макгрегор разглядывал лоскутный ковер из цветущих азалий, раскинувшийся среди сада.

— В том-то, черт возьми, и вся беда, — с досадой произнес он. — Другого выхода у нас просто нет.

«У них не будет и будущего, по крайней мере, этот человек о нем не задумывался. Ну и упрямый же он осел!»

Элизабет повернулась и пошла по дорожке вдоль небольшого склона, где заманчиво пестрели цветы. Подойдя к высоким кустам, она остановилась.