Хранитель света

«Вот и все, — думал он, бесцельно бредя по улице. — Не поверили. Не поверил Казаков, сука толстомордая! А надежда-то только на то и была, что не выдержит родительское сердечко, что сломается Андрей Васильевич, поверит, дрогнет и раскошелится. Ан нет, ничего подобного! Не дрогнул Андрей Васильевич, не сломался, а просто врубил на своем телефоне режим переадресации, и теперь все его звонки поступают прямиком этому твердокаменному Полковнику. Спрятался господин Казаков за своего Полковника, за пса своего цепного, а того хоть ломом бей, ему все по барабану — что Дашка, что Машка, что собачья какашка… Ему-то что, дочь ведь не его! Приказали ему ничему не верить, вот он и не верит, денежки-то все равно капают, хоть верь, хоть не верь. Но Казаков-то хорош! Дочь ведь! Как же он на такое отважился, как решился? Ведь не может у него быть полной уверенности в том, что это именно Дашка все затеяла. Сначала фотографии, потом кровь… Да нормальный отец после самого первого звонка, еще до фотографий, в лепешку бы расшибся, последнюю рубашку снял бы, лишь бы дочь освободить! А этот просто надавил на газетчиков, чтобы все было тихо-мирно, чтобы никто ничего не знал, честь семьи чтобы не позорить, и считает, что дело в шляпе. Пускай, значит, Полковник дальше разбирается… А что? Действительно, если Дашку зарежут, это ж ему такая экономия! Учить не надо, кормить-поить-одевать не надо, замуж выдавать не надо… Купил гробик поскромнее, панихидку заказал и свободен. На всю оставшуюся жизнь свободен… Сука! То-то попляшет, когда ему дочку по кускам присылать начнут…

Господи, — подумал он, спохватившись, — о чем это я? Кто будет Дарью по кускам посылать — я, что ли? Нет, ребята, тут я пас. Во-первых, не умею я этого, а во-вторых, это уже не та игра, которую стоит доигрывать до конца. Не та у меня квалификация, чтобы играть в такие игры. Чур меня, чур! И не о Казакове мне теперь надо думать, а о себе. Полковник не шутит. Сроку он мне дал до утра, а как я уложусь? Добром Дашка домой не пойдет, а силой ее тащить невозможно. Связанную, что ли? Сначала на мопеде до райцентра, а потом два с половиной часа электричкой, да потом еще на метро… Денег в кармане кот наплакал, а без денег далеко не убежишь, особенно когда за тобой такие волки гонятся. Как же быть-то, господи? Дернуло же меня связаться с сумасшедшей!»

Денис остановился, потому что нечто привлекло его внимание. Он немного постоял, пытаясь сообразить, что же это могло быть, а потом заметил на противоположной стороне улицы ресторан и рядом с ним бар — тот самый, из которого вышел совсем недавно. «Ага, — сообразил он, — вот оно что! Ну, правильно! Куда наш человек идет, когда идти ему некуда? Правильно, в кабак… Зайти, что ли, правда, пропустить стопарик, а то этот Полковник весь кайф поломал, будто и не пил вовсе…»

Он начал переходить улицу и вдруг понял, что его внимание привлекла вовсе не вывеска бара. О нет, куда там! Берите выше, ребята! Что бар? Это просто место, где неудачники заливают горе, а счастливчики спрыскивают радость. Здесь, на этой тихой улице, в глаза Денису Юрченко вдруг посмотрела сама судьба, и он ощутил на себе ее взгляд и остановился.

Судьба явилась к нему под видом черного спортивного «БМВ», который стоял, мирно приткнувшись кургузой обтекаемой мордой к бордюру, как раз напротив ресторана. Откидной верх был вызывающе опущен, как будто хозяин машины не боялся ни бога, ни черта, ни автомобильных воров. Номера на машине были московские, но, обойдя ее спереди, Денис увидел очень характерную вмятину на бампере. Вмятина была чертовски похожа на…

Он заглянул в салон и — о чудо! — увидел веселого чертика, который свисал с зеркала заднего вида. Этого чертика они с Дашей купили в Париже, в двух шагах от Монмартра; Дарья считала эту безделушку талисманом, который хранил их в пути от всяческих неприятностей, но, продавая машину, чертика почему-то не забрала.

Из салона слегка повеяло Дашиными духами. «Быстро, однако, работает автомобильная мафия, — подумал Денис. — Не успели толкнуть тачку в Германии, а она уже тут, в Москве. Вот это оперативность, куда тому Полковнику!»

Он улыбнулся. У него, у Дениса, в запасе имелся собственный талисман — не талисман, в общем-то, а игрушка, симпатичная безделица, которую приятно иногда повертеть в руках, вспоминая былые счастливые денечки. Продавая машину, Даша, естественно, вместе с ней отдала и ключ, но дубликат, сделанный когда-то хмурым парижским слесарем на всякий пожарный случай, до сих пор лежал у Дениса в заднем кармане брюк. Пользы от него не предвиделось никакой, а выбрасывать было жалко… Ну, не судьба ли это?