Хранитель времени

– Идиот. Тут даже топливо для зажигалок разобрали. А толку-то. Нужно брать руки в ноги и валить из города.

– Говорят, на заправках еще осталось. Но ничего не работает. Ведрами его черпают, да?

– Правительство давно улетело. Никого тут нет.

– Вчера на окраине что-то взорвали. Вы не знаете что? У меня там дочка живет.

– А золото на бензин не меняют?

Истерического хохота не последовало.

– Пешком надо уходить.

– А вдруг все образуется?

От этих случайных разговоров у меня в голове не прояснилось, однако еще больше захотелось домой. Надеюсь, он у меня есть – этот дом.

Двор был пуст и тих. Бросив взгляд на окна Вовы, я ринулась в свою парадную, удерживая мешок на спине. Первая удача – ключи в кармане. Вторая – дверь открылась. Третья – это действительно моя квартира. Знакомая обстановка. Даже умерший ноут на прежнем месте. Электричество было, но телевизор не работал – мельтешащая фигня вместо изображения. Мобильник тоже не захотел соединить меня ни с кем. Обычный телефон долбил мозг короткими гудками.

Бросив мешок на пол, я развязала узел. Птица, но не кура, коричневая и сочная. Кроме птицы – поросенок с пятачком, пахнет копченостями. Остальное – десятка три баночек с черной икрой, которую я ненавидела с детства.

Запихав еду в холодильник, я задумалась. Этот мир мне не нравился. Драки, смерть и грабежи магазинов не вдохновляли. Учитывая погоду и количество трупов, скоро в городе будет нечем дышать. Убежать? Куда? И от чего? Наверное, правительство уже все придумало и скоро нас начнут организованно спасать. А пока я навещу Вову и расспрошу его обо всем.

Пересекла двор, звонила в дверь, стучала в нее кулаками, потом – ногой. Безрезультатно. Вышла из дома.

– Люди, ау! – заорала я, стоя посреди двора.

Пара голубей захлопав крыльями, улетела искать более спокойно насеста.

– Страсти и горести, и зубовный скрежет…

Ух, как я обрадовалась Грише, даже обнимать кинулась. Костлявый, бесцветный, мне он в тот момент показался роднее не бывает.

– Что случилось? – я верила, что сейчас все пойму.

– Слезами кровавыми умоемся, – Гриша был слегка рассеян, думал о своем, но явно не паниковал.

– Гриша, миленький, да объясни мне что происходит!

Он рассказал все, что знал. Сбиваясь на свои пророчества. Самодовольно поглядывая – мол, говорил, предупреждал, не слушали.

Итак. Был день. Как многие другие. И в новостях ни о чем не предупреждали. Где-то была война. Кого-то убили. Того, кто был важен. Почти пророк. И ответный удар оказался страшнее атомной войны. Сначала был звук. От которого кровь пошла из ушей. Все истекали кровью. А потом все стало нормально. Очереди в поликлиниках. Машины скорой помощи воют, требуя уступить дорогу. Но в целом все живы и почти здоровы, только слегка пострадал слух. Немногие оглохли навсегда.

Чуть позже в психбольницах началось что-то вроде эпидемии сумасшествия нового вида. Но внешне город продолжал жить прежней жизнью. Почти неделю.

– Когда крысы ушли из города, я сразу все понял и начал готовиться. А за крысами ушли кошки. Ни одной не осталось. Даже те, что домашние, выбивали окна, падали на землю и шли. Никто не знает куда. А потом началось…

Гриша смотрел на окна Любы и кривил губы.

– Она первая пострадала. На нее в метро набросились. Тогда еще метро ходило. А теперь ни метро, ни электричек, ни самолетов – ничего нет. Все говорили – беспричинные приступы безумия. Неконтролируемая агрессия. Любе горло вырвали. Сначала какая-то девочка, а потом толпа накинулась и совсем ее растерзала. Я в морге был, видел…

Он замолк. Глаза вспоминали Любу. Такой, какой он ее любил.

– Ну, а что дальше было? Что правительство говорило?

– Ничего. Одни догадки. Советовали реже бывать на улице, не открывать форточки. Вы только представьте – многие верили в эти форточки как в панацею. А потом и у них самих началось. Смотришь телеэфир, а ведущий вдруг бросается на оператора и рвет его на части. Крови много…

Мне не верится, что человек может рвать другого человека руками. Пусть даже – зубами. Мне кажется, так нереально убить. Но я совсем недавно видела, как это происходит.

– И началась паника. Все хотят уехать. А что толку? Куда ехать? Ведь в любой момент с каждым такое может случиться. Матери бросают своих детей, боясь, что смогут их убить. А дети бродят по городу и убивают прохожих.

Гришины глаза опустели, стали как у чучел в охотничьих магазинах.

– Я ничего не поняла, – призналась я.

– И я ничего не понимаю, – встрепенулся Гриша.

Мне представлялось, что в таких ситуациях нужно действовать как в кино. Убивай сам, тогда не убьют тебя.

– А оружие? Ведь можно взломать магазин и взять автомат? Или нож побольше.

– Можно. Было. Но в городе уже все разворовано. И когда начинается приступ, оружие становится не нужно. Остается только потребность убивать. Определенным методом. Мне кажется, что люди стали как дикие собаки в приступе бешенства, скверно, что перед атакой пена изо рта не идет. Никаких внешних симптомов… Жаль, что теперь невозможно себе новые зубы вставить.

Он так кровожадно это сказал, что я отшатнулась.