Хранители

Она схватила пакет с рыбой и быстрым шагом направилась домой.

На следующий день перед отъездом многое нужно было успеть. Она не успела стереть пыль в доме и сегодня встала пораньше, чтобы ещё нажарить картошки. Надо было выехать пораньше, чтобы успеть заехать к врачу Богдана для решения важнейшего вопроса. Дана включила музыку на полную громкость и, установила телефон на возвышении, чтобы слышать его из других комнат. Сначала она, не желая сразу входить в зал, где сидел он, отправилась в комнату, служившую гардеробной. Быстро вытерев там пыль, сполоснула тряпку и, наконец, вошла в провонявший отвратительным смрадом зал. Распахнутое окно не спасало от невыносимого запаха. То, что когда-то было высоким и сильным Богданом, бесформенной массой сидело в своём кресле, с которого, по-видимому, он не поднимался со вчерашнего вечера. Козырёк грязной жёлтой кепки прикрывал лицо, заросший подбородок упал на грудь, закрытую растянутым и истончённым временем серым свитером. Руки, изначально сложенные на расплывшемся пивном животе, развалились и безвольно лежали на кресле. Месяцами не стиранные спортивные штаны износились до стёртых дыр, открывая загорелые колени. Он, наверное, спал и даже громкая музыка не мешала его мутному забытью. Даже малейший взгляд на это когда-то спортивное тело и красивое лицо причинял такую душевную боль, что она старалась лишний раз не смотреть в ту сторону. Тем более, что заиграла песня, в последнее время заставлявшая её всю трепетать. Она обрадованно поставила её на автоповтор. Загремел хриплый голос Владимира Высоцкого, выразительно выкрикивая слова:

«Сон мне, жёлтые огни. И хриплю во сне я….»

Она снова сполоснула тряпку и подошла к другому окну, осторожно стирая с него пыль. Услышав за спиной невнятный звук, похожий на бульканье, внутренне дёрнулась и оглянулась. Он сидел, не шевелясь. Показалось.

«Рай для нищих и шутов… Мне ж как птице в клетке…»

Мурашки привычно побежали по спине и рукам от этих слов.

Птица в клетке. Как тебя освободить? Как открыть твою клетку?

На глаза навернулись слёзы. Он ничего не видит и ничего не поймёт. Но она теперь уже была полностью готова отпустить его. Она сделает то, что должна.

Это ради тебя, братик. Я должна остановить это зло, даже если у отца нет на это сил. Прости меня.

Она стала на цыпочки, вытирая деревянную раму картины Шишкина. Музыка и голос эхом отдавались в сердце, отзываясь болезненным эхом.

«Где-то кони пляшут в такт… нехотя и плавно

Вдоль дороги всё не так, а в конце подавно».

Боже, какие слова!

Слева послышался новый всхлип. Дана тревожно обернулась и вскрикнула, чувствуя, как подкашиваются ноги. Тряпка выпала из онемевших пальцев. Его руки, до этого покоившиеся на сиденьи, судорожно вцепились в подлокотники кресла, впиваясь ногтями в лакированное дерево. Борода, видневшаяся из-под кепки, окрасилась в красный цвет, и кровь тонкой струйкой лилась на грязный свитер.

«Ииих раз, да ище раз, да ище много-много-много-много раз…

Да ииище раз…. Всё не так, ребята.»

14

Её отчаянный вопль, прорывая туманную темень, буквально разрезал невесомое пространство. Всё тело отозвалось мучительной болью на собственный крик. Извне она не ощущала ничего: ни звуков, ни запахов, даже её собственный голос звучал глухо, словно у неё заложило уши. Так и было: отторгая былое страдание, включились защитные механизмы. Она сразу вспомнила, что когда-то тоже не могла глубоко дышать, полноценно слышать запахи и видеть яркие цвета. Всё казалось приглушённым или, скорее, придушенным. Сейчас пришёл всего лишь флешбэк прошлых состояний: уже через минуту она полностью пришла в себя.

Она сидела на постели в своей комнате, в незанавешенное окно бил солнечный свет. Её громко звали по имени. Опомнившись, Дана повернула голову и увидела встревоженное лицо Джима.

– Очнулась, – облегчённо вздохнул он, – воды?

Она с хриплым стоном опустилась на подушку. Хотелось разрыдаться, но она сдерживалась в его присутствии. Джим отошёл к столу, на котором стоял графин с водой и два стакана.

– Что тебе снилось? – спросил он, подавая ей стакан.

Она сглотнула, прежде чем освежающая влага полилась в горло. Слёзы душили. Сделав несколько глотков, Дана бессильно опустила руку, и вода полилась бы на постель, но Джим успел подхватить стакан. Он быстро поставил его на подвернувшуюся твёрдую поверхность, и крепко обхватил Дану за плечи, прижал к себе, заставляя откинуться на свою грудь. Её плечи содрогались в тихих рыданиях, а голова начинала наливаться свинцовой болезненной тяжестью.

– Тише, тише, малышка, – приговаривал он, – всё хорошо. Я с тобой.