Хранители

Ему принесли салат. Он с видимым удовольствием заложил салфетку и начал есть. Было заметно, что не меньшее удовольствие ему доставляет всеобщее смятенное молчание за столом, вызванное его неожиданным замечанием. Вика нервно отпила безалкогольный коктейль из своего бокала. Кир пил тёмное пиво, а Дана, как и Леонид, предпочла отложить алкоголь на десерт.

– Продолжай, – сказала Вика. Дане показалось, что это прозвучало резковато. Она положила руку на колено подруге, желая её успокоить. Но та и бровью не повела. Ей принесли дымящуюся куриную печень.

– Ты разве не вегетарианка? – спросил Бегемот.

– Была некоторое время, – небрежно ответила Вика, – то есть я почему-то вообще не могла есть мясо. От одного запаха просто выворачивало. Я тогда ещё замужем была…

– Не знал, что ты была замужем, – удивился Бегемот.

– Два года. Я и с Даной познакомилась в то время. Бывший муж обращался к ней за помощью, а потом познакомил нас. С тех пор мы общаемся.

– Хм, это наводит на мысли, – начал было Бегемот, но Кир толкнул его локтем вбок.

Дана прикусила губу, понимая, что он имеет в виду, и решила поддразнить его.

– Это было давно и неправда, – сказала она.

– Мммм, – протянул он, с наслаждением прожёвывая поджаренную спаржу с чесночным сухариком. Он ел так аппетитно, что ей невольно захотелось взять кусочек с его блюда. Заметив, что она смотрит в содержимое его тарелки, он сделал приглашающий жест, дав понять, что готов поделиться. Она рассмеялась и покачала головой.

– Нет, спасибо. Вы… Ты так соблазнительно ешь…

Перед глазами встало чуть нависающее над ней лицо жующего отца. Она, будучи ещё малышкой, обожала снизу-вверх, открыв рот, смотреть, как ест её отец. От этого её собственный аппетит мгновенно возрастал. Что бы он ни ел: обеденный борщ, жадно прихлёбывая из деревянной ложки и заедая его свежим хлебом и ароматным зелёным луком, целые пучки которого он брал с тарелки и отправлял себе в рот. Она обожала его старую деревянную ложку и тоже мечтала о такой. У неё же была обычная железная ложка, еда с которой, по-видимому, была далеко не такая вкусная, как с той старинной деревянной ложки. Или же это были кусочки поджаренной курицы или мамины котлеты, или простой помидор с хлебушком…, но как же он аппетитно кушал! Его полные влажные губы двигались в такт челюстям, и ей всегда хотелось почувствовать вкус еды также, как чувствует его отец. Это стало одним из самых ярких воспоминаний детства.

Это было уже второе обрывочное воспоминание, внезапно и неизвестно зачем всплывавшее из недр памяти. Видя, что она глубоко погружена в свои мысли, Бегемот перевёл взгляд на Вику.

– Признайся, – сказал он ей, – облегчи душу. Ты боишься мужчин, вот и всё. Это же не преступление, но если даже я заметил, то, возможно, пришло время признаться в этом самой себе.

– Но, – Кир непонимающе смотрел на раздражённую Вику, потом перевёл взгляд на друга.

– Как это примитивно, – проворчала та, сразу придя в дурное расположение духа, – женщина боится мужчин. Тоже мне психолог.

– Ну вот наш психолог же со мной согласна, – Бегемот наблюдал, как Дана, чуть нахмурившись, возвращалась к реальности, – ты же об этом давно знаешь?

– У меня сегодня выходной, – ответила та, – я могу слушать, но комментировать без крайней необходимости…, – она сделала жест, что воздерживается.

– Я не боюсь мужчин, – с вызовом сказала Вика, – чего мне вас бояться? Я просто…. Веду себя осторожно, и всё.

– Осторожность тоже может рождаться из страха. Или пережитой травмы. Возможно, это прозвучит, как банальность, но я поддерживаю утверждение легендарного Доктора Хауса о том, что мы все так или иначе искалечены с самого детства. Ты, возможно, обидишься на меня за мою версию… могу предположить, что у тебя был очень строгий отец или оба родителя. Ты пыталась противиться их воле, но они довлели над тобой, может даже тиранили…. И до сих пор ты бессознательно стремишься избавиться от этого. Возможно, давление и власть являются для тебя неотъемлемыми качествами мужского характера, но ты не можешь их выносить. Возможно, были какие-то попытки насилия во взрослой жизни со стороны мужчин или просто конфликты с ними, но туда я точно не полезу. Это слишком личное.

За столом снова наступило молчание. Бегемот, который продолжил есть, жевал совершенно бесшумно. Кир переводил удивлённый взгляд то на бледную Вику, то на своего равнодушного друга, то на Дану, будто ища в её лице подтверждение или опровержение сказанного.

– Вот правду говорят, что вы, врачи, совершенно бездушные люди, – пробормотал он, не то желая уязвить товарища, не то успокоить свою девушку.

– Способность называть вещи своими именами ни имеет с бездушием ничего общего, – возразил Леонид, вытирая губы салфеткой.

– Да, не все готовы слышать правду о себе, даже если это просто констатация фактов, – проговорила Дана, припоминая позавчерашнюю реакцию самого Бегемота на то, что она чуть не назвала его патологоанатомом.