Хранители холода

– Должен вам сказать, что вы почти все вычислили правильно, – начал Большаков, – только вместо знака плюс вы поставили знак минус. Сначала вы вышли на эту страховую компанию и довольно быстро разгадали наш нехитрый трюк с параллельными машинами. С помощью сотрудников уголовного розыска вы организовали наблюдение за машинами с нашими сотрудниками и вышли на Академию ФСБ. Затем вы сумели вычислить через Ирину Жукову позвонившего в УВД подполковника Сизоненко...

Большаков уловил его движение, когда он хотел возразить против фамилии Жуковой, и добродушно усмехнулся. У него была седая щеточка усов над губами, крупные черты лица, большие глаза, кустистые брови.

– Не беспокойтесь, – сказал он, – вашей Жуковой ничего не грозит. Затем вы сумели правильно вычислить Давида Александровича. Вы превосходный аналитик, полковник, и еще раз подтвердили свое мастерство. Правда, и наши ребята напортачили. Испугали вашу домработницу, устроили эту неприличную историю с вашим сыном, взорвали автомобиль подполковника Малярова. Их можно понять. Они любыми способами пытались сохранить секретность.

– И поэтому ворвались в квартиру Слепцовых, чтобы убить его жену и меня?

– Никто не собирался ее убивать, – возразил Большаков, – они ворвались туда, зная, что вы находитесь в квартире. Именно вас и собирались убрать.

– Спасибо. Теперь вы все мне объяснили.

– А вы опять ничего не поняли. Дело в том, что мы действительно организация, включающая в себе сотрудников нескольких спецслужб. Причем не только бывших, но и настоящих. Мы создали свою, новую организацию, которая объединяет всех бывших сотрудников КГБ и многих нынешних сотрудников различных спецслужб. У нас специфическая цель – найти и покарать людей, приговоренных по нашему законодательству к смертной казни. Ничего противозаконного мы, как вы понимаете, не делаем. Мы только приводим приговоры в исполнение. Приговоры, которые были отсрочены во времени по не зависящим от нас причинам.

– Вы же понимаете, генерал, что это абсолютно незаконно, – возразил Караев.

– Глупости, – улыбнулся Большаков, – это абсолютно законно. После того как в Ираке погибли наши дипломаты, было принято законодательное решение разрешить сотрудникам наших органов действовать за рубежом. Более того, нам разрешили находить и ликвидировать тех, кого мы считаем виновными в смерти наших дипломатов. Согласитесь, что это развязало нам руки.

– Там было сказано, что санкции на проведение подобных операций за рубежом может давать исключительно президент страны, – напомнил Караев, – и, честно говоря, я думаю, что подобное решение противоречит международному праву.

– Все остальные страны придерживаются этого права, – несколько презрительно уточнил Большаков. – Вы действительно не понимаете, что происходит. Полковник Караев, я был о вас лучшего мнения. Мы проиграли холодную войну, проиграли в результате бездарности и предательства наших главнокомандующих. Сначала Горбачев, которого давно нужно отдать под суд за развал Советского Союза. Он клялся на Конституции страны защищать ее целостность, суверенитет и независимость, а вместо этого в течение полутора лет сдал великую страну, ничего для нее не сделав. В последние месяцы его правления ненависть к нему зашкаливала за обычную норму. И поэтому все с нетерпением ждали, когда он наконец уйдет.

И его камарилья. Этот пустой Шеварднадзе, так никогда и не выучивший русский язык. Он до сих пор считает, что был «прорабом» перестройки. Он был ее могильщиком и на своем посту министра иностранных дел просто позорил страну. Особенно, когда уступал американцам тысячемильные зоны в Тихом океане или подписывал соглашения с немцами. Немецкие дипломаты называли его между собой «наш недалекий Эдди». Они даже подумать не могли, что Горбачев и Шеварднадзе могут сдать им Восточную Германию, ничего не потребовав взамен. Даже не оговорив возможный будущий нейтралитет Германии. Уже не говоря о других странах Восточного блока, вошедших в НАТО.

А Бакатин? Сдал схему наших «жучков» в американском посольстве. Это нужно ничего не соображать, чтобы решиться на подобное. Яковлев, которого мы все так ненавидели. Когда он начинал говорить, наших офицеров начинало трясти от ненависти. Мы ведь знали, что он был «человеком влияния» Запада. Многие уже забыли, что, когда его назначили на телевидение, там почти все единогласно выразили ему недоверие. Он был интриганом и циником, которому уже никто не верил.